Кри-Кри
Шрифт:
Вскоре Люсьен смог убедиться, что в лице Анрио он встретил не легкомысленного болтуна. Через несколько дней, следуя наставлениям Анрио и при помощи указанных ему людей, Люсьен очутился в Париже. Верный данному слову, Люсьен прежде всего направился по указанному Анрио адресу.
Встреча произошла именно так, как описывал Анрио. Но, когда Люсьен, выполнив поручение, собирался уходить, толстый, но очень подвижной человек невысокого роста, с слегка отвисшей нижней губой, «приятель» Анрио, жестом остановил его:
— Я вас немного задержу, чтобы при вас прочесть письмо капитана. Может
Капоралю показалось, что устремленные на него из-под темных очков глаза лукаво улыбались.
Капораль сел. Ждать ему пришлось недолго. Человек в черных очках, Альберт Жимоно, как значилось на конверте, вытащил записку и, не выпуская ее из рук, показал Капоралю:
— Это ваш почерк, господин Капораль?
Капораль прочел еще раз документ, который был ему хорошо знаком. Ведь он сам писал его под диктовку Анрио:
«Я, нижеподписавшийся, удостоверяю, что получил от капитана Эрнеста Анрио для передачи господину Альберту Жимоно в Париже 1000 франков. Люсьен Капораль. 7 апреля 1871 г.»
— Да, — подтвердил Люсьен, все еще не придавая никакого значения документу, — это писал я. Господин Анрио, повидимому, прислал расписку для того, чтобы вы мне ее вернули. Проверьте деньги, чтобы не было недоразумений.
— Какие же могут быть недоразумения? — рассмеялся Жимоно. — Но вы ошибаетесь относительно расписки. Она имеет совсем другое назначение. Видите ли, Коммуна обречена; версальские войска подтягиваются к Парижу; вместе с прусскими солдатами, обложившими город с севера и востока, войска Версаля сдавят горло Парижа железным кольцом.
— Так, значит, — сказал Капораль, — контрреволюция одержит верх над республикой?
— Над республикой? — переспросил Жимоно с иронической улыбкой. — Над какой республикой? В Париже нет больше республики. Здесь царствует анархия, именуемая Коммуной. Республика в лице Национального собрания существует в Версале и во всей Франции, кроме Парижа, где власть взяли взбунтовавшиеся рабочие. Здесь частная собственность больше не священна, здесь национализируются фабрики, а домовладелец не имеет права взыскивать плату со своих квартирантов… О такой ли республике мечтали вы, господин Капораль?
— То, что вы мне сказали, заставляет о многом призадуматься. Я только что приехал в Париж и, как обещал Анрио, пришел к вам первому, даже не повидав своей невесты… Но я не понимаю, какое отношение имеет наш разговор к расписке, которую вы держите в руках.
— Не прикидывайтесь наивным, Капораль! — с искренним раздражением вскричал вдруг Жимоно. — Неужели вы не понимаете, почему капитан Анрио возился с вами. Могу сказать яснее: приняв от него поручение и согласившись пойти ко мне, вы тем самым связали себя по рукам и ногам. Вам все еще непонятно, что после визита ко мне вы уже не можете итти по одному пути с мятежными парижанами? Вы нужны нам. Поэтому Анрио помог вам «бежать», а отнюдь не для того, чтобы соединить вас с бесноватой Мадлен Рок.
— Ни слова больше! — вскочив со стула, крикнул Капораль и схватил бутылку с вином, стоявшую на столе.
— Ну, ну, спокойнее, молодой человек! — поднялся
Люсьен ничего не ответил. Он круто повернулся и зашагал к выходу. Когда он уже взялся за ручку двери, позади раздался голос Жимоно:
— Прошу помнить: если вы вздумаете отвиливать, Рауль Риго [25] получит по почте подписанный вами документ, и генеральный прокурор Коммуны узнает, что Люсьен Капораль — агент Тьера. Мадлен Рок будет вручена копия этого сообщения. Сюда не трудитесь приходить. Меня здесь больше не застанете. Мы вас найдем, когда это будет нужно.
Капораль стоял в нерешительности. Затем, не произнеся больше ни слова, повернул ручку двери и вышел.
25
Риго Рауль (1846–1871) — один из активнейших деятелен Парижской коммуны; возглавлял полицию и прокуратуру Коммуны; расстрелян версальцами 24 мая 1871 года.
Глава шестая
ВЕРСАЛЬСКИЕ ШПИОНЫ
Не прошло и нескольких минут после ухода Кри-Кри, как на улице Рампоно снова показался Анрио. Заметив его, Люсьен пошел ему навстречу.
— Этого подручного из кафе надо остерегаться, — сказал Люсьен, когда они поровнялись. — Он убежден, что вы срисовывали баррикаду не зря, и не простит моего снисходительного к вам отношения.
— Вы, кажется, немного струсили, Капораль, и, может быть, даже раскаиваетесь, что выручили меня? — с явной иронией произнес Анрио и добавил смеясь: — Этот мальчишка возьмет, пожалуй, теперь под сомнение и всю историю вашего «побега». — Анрио сделал ударение на последнем слове.
Люсьен поморщился.
— Дело прошлое, — сказал он, — но этот щенок действительно заставил меня пережить немало тревожных минут. После того как я вернулся, он не давал мне прохода. Стоило мне показаться в кафе, где Бантар частенько назначал мне встречи, — он был уже тут как тут. И каждый раз приставал, чтобы я рассказывал ему подробности побега из прусского плена.
— Ну, теперь к делу, — переменив тон, произнес Анрио. — Взрывом фабрики вы показали, что покончили со всякими колебаниями…
— Вы знаете, — мрачно возразил Капораль, — что колебания эти вызывались неуверенностью в судьбе моей невесты, Мадлен Рок. Она — неистовая женщина. Она не останавливается ни перед чем, рвется в самые опасные места. Мне никак не удается умерить ее пыл.
— Вы можете мне не рассказывать о Мадлен Рок. Ее хорошо знают у нас. Скажу прямо, если бы не услуги, которые вы оказываете нам, Мадлен давно бы уже не была в живых. Поэтому в ваших интересах как можно скорее устроить так, чтобы она попала к нам в плен, а дальше я о ней позабочусь.