Криабал. Апофеоз

Александр Рудазов

Художник обложки Ксения Рудазова

Ветра не было, но холод стоял такой, что индевели

Хотя не так уж их много в этих краях, лосей. Промерзлую пустошь редко тревожат. Изредка только пробежит заяц, пролетит полярная сова или пройдет на лыжах гоблин-охотник.

Но сегодня через пустошь шли нечастые в этих краях люди. Старая торговая дорога давно уже превратилась скорее в тропу, но все еще используется, все еще видит иногда путников. Кое-где даже торчат редкие вешки – зимой они ни к чему, но летом порой спасают кому-то жизнь.

Четверо усталых, продрогших оборванцев не были торговцами. Просто бедная семья, волочащая на санках нехитрый скарб. Второй день уже тащились они по снежной равнине и надеялись к вечеру наконец добраться до стойбища.

Очень бы не помешало успеть к вечеру. До него уж недалеко – час-другой, и начнет темнеть.

Хорошо хоть, полярная ночь закончилась еще в ту луну – недолго солнце ползает по небу, а все ползает. Скупо, но освещает землю и даже немного греет.

Совсем немного.

Ишь-Киллаки поежился. Единственный здесь мужчина, он в ответе сразу за трех женщин – брюхатую жену, старую мать и незамужнюю дочь. Тяжко ему.

Но пока что им везло, дорога шла гладко. Ни опасного зверья не встретилось, ни худых людей. А что животы подвело и зубы стучат – это ничего, это перетерпим.

Всю жизнь терпим.

Ишь-Киллаки уже предвкушал горячую еду и теплый очаг, когда впереди показались шесть угрюмых фигур. И сердце сразу упало – так уж было очевидно, что не дорогу они узнать хотят.

Бандиты не стали зря тратить время. Не спросив даже, кто такие, куда едут, что везут, они молча швырнули Ишь-Киллаки на снег, дважды еще и ударив для острастки. Чтоб не вздумал вставать, не вздумал сопротивляться.

Хотя он и не собирался. Ишь-Киллаки не был храбрецом, не был и силачом. Он только надеялся, что дорожные грабители не тронут его женщин. Те сбились в кучу, испуганно прижались к мужу, сыну и отцу.

Бандиты в их сторону и не смотрели. Зло, сердито они потрошили жалкие пожитки. Добыча им досталась небогатая – две дюжины беличьих и куньих шкурок, кадка тюленьей ворвани, тючок мороженого мяса, пара таких же рыбин, несколько изделий из железа-сырца, снизка янтарных бус да кожаные сапоги. То немногое, что добыли да смастерили на зимовье и везли теперь на продажу.

Но перерыв санки, бандиты обернулись к их хозяевам… бывшим хозяевам. Все так же бесцеремонно, ни слова не говоря, они принялись шарить по карманам. Быстро нашли сморщенный мешочек медяков на поясе Ишь-Киллаки, сорвали дешевое ожерелье с шеи его жены, отняли амулет у старухи-матери.

И в конце концов вожак хрипло велел:

– Раздевайтесь.

– Помилуй, мил человек!.. – взмолился Ишь-Киллаки. – Бери все, но одежу-то оставь!

– Раздевайтесь, сказал! – повысил голос вожак.

– Да как же раздеваться, холод же собачий! Околеем сразу!

Вожак вздохнул и наотмашь ударил Ишь-Киллаки. Его подельники бросились срывать с бедолаг одежду, начав с жены и дочери.

Пока творилось это непотребство, вокруг никто не глядел. Не до того было. Потому и не заметили, что вдали показалась еще одна фигура – и на сей раз верховая.

Завидев происходящее, всадник чуть сжал колени, понукая коня прибавить шагу. Совсем скоро он был уже рядом – и при виде его матушка Ишь-Киллаки в ужасе возопила:

– Хозяйка Буранов, да за что же нам?! Еще один грабитель!.. Да еще и дармаг!..

– Я не грабитель, – раздался хриплый бас.

– Слава богам!.. А кто тогда?..

– Убийца.

Бандиты прекратили сдирать парку с дочери Ишь-Киллаки и схватились за оружие. Всадник выглядел грозно, но был он один. Одному против шестерых не сдюжить, будь он хоть хирдманном конунга.

К тому же холеный боевой конь и доброе оружие выглядели хорошей добычей.

Только бандитам они не достались. Мектиг Свирепый не был просто случайным путником. Прежде, чем бандиты успели хоть замахнуться, он стоптал одного конем и распахал второму голову. Тяжелая боевая секира так и закрутилась в могучих ручищах.

Четверо остальных еще с пару минут отбивались. Один взмахнул мечом, другой выставил копье, третий схватился за самострел. Истошно визжащий гоблин прыгнул на Мектига со спины и попытался всадить нож в бок.

Мектиг перехватил его и крепко сжал, ломая зеленую ручонку. Обухом секиры он тут же шарахнул гоблина по голове и отшвырнул уже труп.

Так же играючи он расправился и еще с двумя. Однако вожак банды оказался орешком покрепче. Ему таки удалось обойти Мектига, уклониться от страшного удара и вонзить меч… всего лишь в коня, не во всадника.

Но удар оказался хорош. Даже не закричав, конь рухнул, как подкошенный. Вывалившись из седла, Мектиг тут же перерубил вожаку горло, но потери было уж не вернуть. Пусть победил, зато остался пешим.

Бандиты. Мектиг ненавидел бандитов.

Зло хмурясь, он повернулся к Ишь-Киллаки и его женщинам. Те сбились в кучку у своих санок, явно боясь спасителя больше беды. Мектиг пристально осмотрел их, взялся поудобнее за секиру и спросил, мотнув головой в сторону трупов:

– Вы их друзья?

– Нет-нет-нет! – замахал руками Ишь-Киллаки. – Они нас грабили!

– Тогда можете идти.

Обойдя убитых, Мектиг дважды их пересчитал, для верности загибая пальцы. Шестеро, из них один дармаг и один гоблин. Вся банда Ирги Сварливца налицо. И за каждую голову ему заплатили по двадцать серебряных ханнигов.