Крик домашней птицы (сборник)
Шрифт:
ГОЛОС КСЕНИИ. Есть, Верочка, такое слово — «надо».
ВЕРОЧКА. А есть такое слово «нехочется»? (Смеется.)
УЧИТЕЛЬ. Утверждают, что юность без бунта неполноценна, не знаю… Сразу в университет она не пошла — проигрывать не любила.
ВЕРОЧКА. Не только поэтому.
УЧИТЕЛЬ. Целый год готовились! Я мечтал для нее о Москве, а она выбрала Петербург. Ну чего в нем хорошего, Верочка? «Скука, холод и гранит». В Москве — жизнь!
ВЕРОЧКА. «Но ни на что не променяем пышный, / Гранитный город славы и беды…»
УЧИТЕЛЬ. И беды… Для Верочки Петербург обернулся одной бедой… Испорченные ленинградские мальчики, жестокие, остроумные. Общежитие, квартиры, с кем-то Верочка сходилась, расставалась.
ВЕРОЧКА. Какая культура, если она не дает счастья? Нет, правда!
УЧИТЕЛЬ. Потом началось другое: помощь обиженным, обездоленным, причем таким, кому вообще уже некуда больше идти. Среди них, наверное, разные типы есть. В основном, по-видимому, отрицательные.
В глубине комнаты появляются директор школы Пахомова, потом Отец Александр в подряснике.
ПАХОМОВА. В основном! Уголовники да бомжи.
ВЕРОЧКА. Идея была — обращать несчастных людей к прекрасному. К музыке, живописи, красоте. Ведь они были всего лишены, многие — всю свою жизнь!
УЧИТЕЛЬ. Что-то немыслимое. Подумайте, как Верочке было справиться? А потом ужасная история с одним… как бы выразиться?.. подопечным. (С отчаянием.)Видимо, и насилие было…
ПАХОМОВА (осуждающе).Было.
Учитель испуганно отворачивается.
ПАХОМОВА. Значит, повод дала. Сама виновата. По книжкам жить не научишься.
ВЕРОЧКА. Ну и долой эту жизнь!
УЧИТЕЛЬ. Подробностей — не хочу знать!
ПАХОМОВА. Таблеток она наглоталась, чего там знать? Истерика… Не рассчитала.
УЧИТЕЛЬ. Верочка не рассчитала?
ПАХОМОВА. Хватит уже о Жидковой. Неблагоприятное стечение обстоятельств. Плюс характер. Не была б она дочерью уважаемой Ксении Николаевны, я бы сказала. Не зря, наверное, батюшка Отец Александр отпевать ее не хотел. Ни в чем вы не виноваты.
УЧИТЕЛЬ. Как будто дело в «кто виноват»!
ПАХОМОВА. Девочки все влюбляются в учителей. Мне вот (внезапно улыбается),пока за Пахомова не вышла, нравился географ наш. Как спросит: «Чему равняется диаметр Земли?» (Снова строго.)Всё. Работайте спокойно. Только поменьше фантазий, и давайте как-то… в рамках программы.
УЧИТЕЛЬ. На похороны я не попал: директриса наша сделала все, чтоб меня задержать. Жалела, наверное.
ПАХОМОВА. Жалела. По-своему. (Уходит.)
УЧИТЕЛЬ. А про отца Александра — все правда…
О. АЛЕКСАНДР (с энтузиазмом).Самоубийство — большой, самый большой, страшный грех!
УЧИТЕЛЬ. Хуже изнасилования? Хуже…
О. АЛЕКСАНДР. …Ибо грех убийства здесь отягчен ропотом, восстанием против промысла Божия. Такой грех не будет прощен. (Уходит.)
УЧИТЕЛЬ. Не будет?.. Даже если Сам Господь захочет? (После паузы.)Ну, с Александром Ксения справилась, отпели Верочку… Никому не нужна была ее смерть, никому… Три года… больше уже, как Верочки нет… (Внезапно.)Вот что: надо было мне жениться на ней, а потом отпускать в Петербург, хоть куда. Почему я этого не сделал?
Сцена четвертая
Крест
Ксения читает дневник Учителя у себя дома, в красном углу, под иконами и распятием.
КСЕНИЯ. Жениться. Ишь… Женилку отрастил. Чтоб ты лопнул! Слабак. (Бьет кулаком по столу.)Прости, Господи. (Трет ушибленную руку.)Дочь отняли, страну развалили. Субчики-голубчики вроде тебя, умника, развалили. Была страна, была семья, дочь. Идеалы были. Чего-то боялись. (Переводит взгляд на распятие.)Ну хорошо, другие появились… ориентиры. Мы же всё поняли правильно. По делам их узнаете их, кто сказал? Крестилась, дочь крестила, храм выстроить помогла. Дочь погибла. Ни дочери, ни страны. Вот награда. Не-е-т, понять невозможно. Я-то свой долг знаю. И что? Вот и этот, малохольный, батюшка наш, Александр Третий (усмехается), тоже… (передразнивает)«Сила моя в немощи совершается». Какая ж сила в немощи? Верочку отпевать не хотел… Пришлось разрешение брать. Сказанул потом на поминках: «У Него все живы». Утешил. У Него-то, может, и все, а у нас — не все. Я свой долг знаю: обещала храм восстановить — сделала. И дальше делать буду. И не жду гарантий. (Опять переключает внимание на соседа.)Знаешь что, голубчик, а давай-ка мы тебя немножко подвинем! Построим что-нибудь для людей, а? (Осененная догадкой.)Часовню. Часовню построим! Часовенку… В самом центре… А то — четверги, стихи, проза… (Снова сердится.)Разберемся еще, кто тебе прозу твою заказывает. И с заказчиками разберемся. (Чешет руку, синтетическая ткань производит неприятный звук.)Не такой уж, может, ты и слабак, а? Черт, осторожней надо. Пахомова читала? Да уж наверное… Вот ведь приходится со всеми этими уродами считаться. Паша теперь этот, шибздик. Только выбрали, а гонору-то, гонору! Офицер, внук солдата! «Сам глава администрации вам обещает!» Ох ты какой! (Вдруг улыбается.)Голова только большая, а там, говорят, все маленькое-маленькое. Смех и грех. (Опять разозлившись.)Тьфу. (Бросает дневник Учителя на стол.)Потом дочитаю гада. (Громко, в пространство.)Ну что, открыли уже? (Вздыхает.)Всё одна, всё самой… Сил нет тащить, а надо… Весь город на мне. Долг. Крест.
Сцена пятая
Бизнес
Пельменная. В подсобном помещении сидит, закрыв глаза, Рухшона. Низкий потолок, из крана капает вода. В зале за столиком один Жидков. Посреди пельменной неподвижно стоят растерянные таджики. Пахомова, заведующая пельменной, уговаривает их разойтись.
ПАХОМОВА. Идите, хозяйка придет, худо будет.
Входит Ксения.
КСЕНИЯ. Так, что у нас происходит?
ПАХОМОВА. Денег им подавай, Ксения Николаевна. Испытательный срок, понимаешь ты, кончился.
КСЕНИЯ. Так, всё. Собрали манатки и гуд бай.
Таджики пытаются что-то произнести.
Нарекания есть к вам, ясно? Жилье, питание, тебе вот (одному из таджиков)вообще «скорую» вызывали. А работы мы вашей не дождались. Давайте, топайте! По утренней прохладце. Всё, брысь! Пахомова, проводи.
Таджики уходят. Ксения улыбается пришедшей в голову шутке.
Таджики у нас, как пельмени: с истекающим сроком годности. Одноразовые. Не хотели жить в великой стране, ну и… ауфвидерзеен.
Пахомова, выпроводив таджиков, возвращается.
ПАХОМОВА. Там батюшка наш, Отец Александр, вас ожидает. Говорит — с просьбой.
КСЕНИЯ. Кстати-то как! Зови, зови!
Осторожно входит Отец Александр, священник, в обычной одежде, без знаков священства. Ксения подскакивает к нему и складывает руки, чтобы получить благословение.