Крик из будущего (Штампы)
Шрифт:
Шли годы. Земля разменяла третье тысячелетие от Рождества Христова, но в жизни Диего-Игоря Рохо-Краснова кардинальных перемен не наблюдалось – разве что росло некое беспокойство, основанное непонятно на чём. И ещё – ожидание чего-то, что непременно должно произойти. И поэтому, когда Диего прочитал в газете объявление о начатом американцами строительстве нового города на реке Магдалена в соседней Колумбии и о найме там на работу всех желающих (и имеющих востребованные специальности), он тут же решил туда отправиться. Долорес не возражала – дети подросли, а если мужчине не сидится на месте, женщине не стоит его удерживать. Он всё равно уйдёт, только, скорее всего, уже никогда не вернётся к той, кто не хотела его отпускать.
Строительство Пуэбло-дель-Рио шло с небывалым размахом, днём и ночью, при свете мощных прожекторов. Оно походило
Стройка требовала огромного количества грузов, потянулись туристы (а за ними те, кто надеялся на этих туристах заработать), и корабли – обычные и на воздушной подушке – шли и шли один за другим от Барранкильи вверх по течению Магдалены. Их было много, и на всех нужны были механики. Прикинув и посчитав, гринго решили заменить свой судовой технический персонал уроженцами здешних мест – latinos можно платить в несколько раз меньше. Так Рохо оказался в составе группы из нескольких десятков знакомых с машинами и механизмами людей на курсах переподготовки. Далеко не все слушатели сносно владели английским, и знакомиться со спецификой новейших судов им пришлось через переводчика. Его – точнее, её – звали Мерседес.
Диего-Игорю было уже за сорок, и в его жизни были разные женщины. Но все они – и разбитные портовые девчонки, и случайные подружки часов досуга, и степенные матроны – прошли, растаяли лёгкими облачками без следа и памяти, не зацепив души и не потревожив сердца. А Долорес – она всего лишь являлась неким атрибутом, положенным мужчине в силу определённых общественных стереотипов, не более.
Встреча же с Мерседес была подобна вспышке – Рохо на несколько мгновений ослеп и оглох, как только увидел эту молодую мексиканку впервые (потом она призналась ему, что испытала то же самое). Ослепительной красавицей Мерседес нельзя было назвать, да и юной девушкой тоже (двадцать девять – это возраст для женщин Южной Америки). Однако было в ней нечто такое, что завораживало. Их толкнула друг к другу неведомая могущественная сила, сопротивляться которой бесполезно. Первую же последовавшую за днём знакомства ночь они провели вместе – с тем, чтобы больше уже не расставаться. Мерседес без всяких колебаний разорвала отношения со своим американским boy-friend'ом, с которым прожила несколько лет и приехала в Колумбию, а Диего позвонил Долорес и сказал ей всего три слова «Я не вернусь». Американец воспринял измену подруги болезненно, пытался лезть в драку и запоздало предлагал мексиканке руку и сердце. Угроз закалённый жизненными передрягами Рохо не испугался, а на предложение гринго выйти за него замуж Мерседес лишь фыркнула и бросила незадачливому жениху, не понимавшему, что происходит: «Adios, muchacho!».* В конце концов несостоявшийся молодожён исчез из Пуэбло-дель-Рио – вероятно, кто-то посоветовал ему не обострять отношений «с далёкими от ценностей западной цивилизации туземцами». Долорес же никаких действий предпринимать не стала, – она предчувствовала, что рано или поздно этим всё и кончится.
________________________________________________________________________________
* Adios, muchacho! – Пока, парень! (исп.)
Обычная житейская история двух обычных людей, каких миллионы и миллионы, окончилась через год белым платьем, венчанием в одной из новеньких церквей Города-на-Реке, цветами и пожеланиями счастья и здоровых деток. Рохо получил должность механика-наставника, – судоходная компания по достоинству оценила его знания, опыт и умение работать, – а Мерседес перешла в одно из туристических агентств, плодившихся здесь как грибы. Чета Рохо временно снимала небольшую квартирку в предместье, за кольцевой магистралью, проложенной со скоростью разворачиваемого ковра. С жильём в Пуэбло-дель-Рио было туго, – город всасывал людей, словно гигантский пылесос, – но супруги наскребли деньжат, и на берегу Магдалены уже строился их новый дом. И они мечтали о том, как через несколько лет этот уютный домик у реки наполнится детским смехом. Обычная житейская история с happy end'ом – о подобном мечтают миллионы и миллионы людей с планеты по имени Земля....
* * *
«Что же делать? – размышлял Рохо, ожидая, пока впереди рассосётся пробка. – Хорхе-то прав – шансов издать „Предупреждение“ у меня никаких! Не будут солидные издатели – да и несолидные тоже – браться за это скользкое дело.... Время диктует свои требования – достаточно вспомнить, что сделали лет десять назад с экранизацией „Машины времени“ великого Уэллса. Какая классовая борьба, господа, где вы слышали это неприличное слово? Голливуд сделал из всемирно известной антиутопии любовно-приключенческий боевик с отменными спецэффектами, а всё то, ради чего эта книга и была написана, так и осталось за кадром.... На что же тогда может рассчитывать никому не ведомый автор?».
Пробка и не думала рассасываться. Диего открыл дверцу и выглянул – из «жука» видно плохо. На повороте сошлись два роскошных автомобиля, похожих своими причудливыми формами на звездолёты пришельцев. В таких машинах ездят хозяева жизни – они прибывают в этот город за острыми ощущениями. "Не могут решить, кто из них кому должен уступить дорогу, – внутренне усмехнулся Рохо. – Престижность мешает им попросту натравить друг на друга своих дюжих охранников, а на задних сидениях обеих машин наверняка сидят томные элы, терпеливо ожидающие, пока их лорды-повелители выяснят отношения. Ну-ну... Вот только мне тоже надо ехать...".
Он осмотрелся – нельзя ли куда-нибудь свернуть. Перед ним, на правой стороне улицы над задёрнутыми плотными занавесами широкими окнами светилась надпись «Гей-клуб» – в Пуэбло-дель-Рио всем найдётся свой уголок. Возле полуоткрытых дверей заведения двое вертлявых накрашенных особей висли на коренастом мускулистом мулате, обнажённом до пояса, – дрожащий свет переливался на его сильных мышцах. Ещё трое существ непонятного пола, закутанных в живописные тряпки, сидели прямо на тротуаре. По их пустым глазам безошибочно определялось – эти успели накуриться «прелести» или всадить по паре ампул «блаженства», и всё окружающее уже не представляло для них ни малейшего интереса.
"Господи боже мой... – подумал Рохо. – Вот они, штампы... Неужели они не сознают, что им уготовано? Неужели им уже всё равно?".
....Погасли бесчисленные огни, контуры зданий задрожали и съёжились, оборачиваясь Развалинами. На полузасыпанных серым песком каменных обломках зашевелись гребёнки зверь-травы, тонко-тонко завыл ветер, и отчётливо запахло Проклятьем...
Диего помотал головой, прогоняя морок. Перекрёсток освободился – соперники как-то определили, кто из них элитнее. Рохо включил двигатель и выжал сцепление.
«Так что же всё-таки делать? Одеться в рубище и орать на площадях? В лучшем случае тебя сочтут оригинальным клоуном, – может быть, даже отсыпят деньжат, – а в худшем.... В худшем случае ты окажешься в сумасшедшем доме, подобно героине популярного некогда блокбастера „Терминатор“, под надёжной охраной и без всякой надежды выйти оттуда. И это вообще-то ещё не самый худший вариант. Может кончиться и хуже – гораздо хуже...».
Хозяева знали, зачем строили город на реке Магдалена. Мало-помалу во многих странах принимались законы, разрешавшие легальное потребление наркотиков – рынок расширялся. Делалось это всё под истошные вопли о правах человека и личности, которая сама хочет решать, что ей есть, пить, курить и колоть в вену. Вопли эти облекались в форму продуманных и выверенных выступлений политиков и бизнесменов, не допускавших и тени сомнений в том, что упомянутая личность делает всё это исключительно по собственной воле – и никак иначе! А город – город гнал и гнал на мировой рынок тонны «прелести» и «блаженства» наряду со старыми добрыми марихуаной и героином. Всё было в рамках закона, а если кое-где кое-кто кое-что и нарушал, то голосить об этом на весь мир совсем не рекомендовалось – вредно для здоровья.