Крик в ночи
Шрифт:
Филдсу было над чем поломать голову. Если, размышлял он, агроном настоящая свинья, то, следовательно, у него необходимо срочно взять зубной налет.
— А где сейчас агроном-то? — беспечным тоном спросил он.
— Да где ж, как не заседает, стервец, с председателем. Никак не назаседаются, окаянные! Бывало, проходишь мимо правления — только и слышно, как воду пьют. Попьют воду — ругаться начинают. Наругаются — опять воду хлещут. Давеча энтот, как его, подходит ко мне и говорит… Постой, милый, дай доскажу!
Но милый, он же Хихиклз, уже не слышал. Стремительным шагом
А в правлении тем временем шли горячие прения по докладу председателя «Как надобно словить рыбца».
— Сообча, сообча! — кричал счетовод.
— Поодиночке! — вопил разгоряченный конюх. — Я сам пойду на него!
— Да уж не с рогатиной ли, Степан? — ехидничал бухгалтер, являвшийся тестем счетовода.
— Нет, товарищи, нет и еще много раз нет! — оборвал всех председатель. — так дело не пойдет! Его надо взять смекалкой. Ну-ка, Степа, принеси из погреба мешок с картошкой — я покажу, как это делается.
Все склонились над столом. Председатель вынул из мешка здоровеннную картофелину и положил ее на середину стола.
— Здесь засяду я с бригадирами.
— А я? — пробасил Степан.
— А ты… — председатель порылся в мешке, вынул самую маленькую, сморщенную картошину и бросил ее в дальний угол стола, — вон там!
— Э-э, так дело не пойдет!
— А что?
— А то — не пойдет, и все!
— Довыпендриваешься ты у меня, Степка! Сгною в курятнике!
— Интеллектой меня не стращай, председатель, не выйдет!
Но тут неожиданно распахнулась дверь: на пороге стоял человек в белом халате с суровым, но справедливым выражением лица.
— Всем раскрыть рты! — голосом, не терпящим возражений, скомандовал он. — Городская передвижная зубопротезная инспекция!
Заседающие подчинились — изумленно раскрыли рты. Человек в белом немедля приблизился к агроному, достал перочинный нож, пустую консервную банку из-под «Завтрака туриста», выбрал во рту агронома самый большой, чем-то напоминающий лошадиный, зуб и что есть силы принялся соскабливать в банку налет. Соскоблив налет у ставшего серьезным, полным сознания собственной значимости агронома, человек в белом халате быстро направился к двери.
— А у меня? — пробасил Степан.
Но было поздно — передвижная зубопротезная инспекция передвигалась удивительно резво…
Как понял догадливый читатель (а эта книга рассчитана именно на такого читателя), человек в белом был не кто иной, как Джон Филдс. Профессиональная ловкость, почти собачье чутье, умение ориентироваться в сложнейших ситуациях позволили ему осуществить на первый взгляд простой, однако, если разобраться, достаточно рискованный план: Филдс, прежде чем пойти в правление, заскочил в телятник, где в упорной, вязкой борьбе отвоевал халат у телятницы Дуси, и, лишь надев халат и удостоверившись, что Дуся с нетерпением ждет от него, молодого, полного сил, логического продолжения и достойного завершения начатого дела, Филдс улизнул и поспешил в правление. Остальное нам известно.
Важное задание было выполнено.
Как видите, программа была обширной. И Джон Филдс не стал задерживаться в Крысином — он сел на пригородную электричку и под видом честного советского гражданина И.А. Коровкина очутился в городе М.
Город М понравился Филдсу как человеку и, не в последнюю очередь, как шпиону. Как тонкому ценителю древнего зодчества и прирожденному эстету, ему пришлись по вкусу церковные купола, хранящие тайну веков, кривые проулки, старушки, мирно сидящие под сенью дерев в уютных скверах, милая детвора и стаи голубей, разноликая гудящая толпа на перекрестках и площадях, деловая толкотня в магазинах, приветливые лица милиционеров; он удивился размаху новостроек, отметил впечатляющую красоту городской подземки… И все это, по иронии судьбы, вполне устраивало его в качестве агента иностранной державы.
Ставка размещалась на третьем этаже обветшалого сокрытого от посторонних глаз особняка. Филдс достал репродукцию картины «Не ждали» и четыре раза постучал. Дверь открыл пожилой человек со взглядом копчика-сапсана.
— Что вам угодно? — сухо спросил он, скосившись на репродукцию.
— У вас продается гваделупский будуар с туалетным мылом «Заря»?
— Туалетное мыло я сдал в приемный пункт вторсырья. Могу предложить смышленую макаку-резус.
— В таком случае я куплю полное собрание сочинений Миклухо-Маклая.
— Проходите, — тихо сказал пожилой человек со взглядом копчика-сапсана.
Миновав темный коридор, заваленный старым хламом, они очутились в зашторенной комнате, со стен которой на Филдса презрительно смотрели гравюры декольтированных дам эпохи Возрождения. Извиваясь в предсмертных муках, покрытый вековым слоем пыли, почти в натуральную величину на дребезжащем серванте громоздился Лаокоон, сжимавший проволочный каркас от некогда имевшего место змия. У окна стоял старый мольберт с измазюканной грязными красками палитрой.
— Осторожней, не поскользнитесь, — предупредил хозяин. — Мне приходится часто натирать паркет, дабы не привлекать соседей по лестничной клетке слишком подозрительной тишиной. Кстати, вот передатчик.
С этими словами хозяин напрягся и задом высадил дверцу серванта. В нос Филдсу ударил резкий запах дезинсекталя — резидент оберегал передатчик даже от клопов.
— Экзотика, милейший! — воскликнул Филдс, скользнув взглядом по радиаторам центрального отопления, где предприимчивые пауки налепили ажурные тенета. — Бьюсь об заклад — в помойном ведре на кухне живет жаба! Ну-с, выкладывайте все по порядку.