Крикса
Шрифт:
Голос старика немного ослаб, он шептал и хрипел слова уже совсем неразборчиво и, кажется, отвлёкся от беседы с Галкой. Она же вдруг вспомнила про деревню. Близнецы ей тогда говорили, что тут раньше была деревня. Выходит, старик – это единственный оставшийся коренной житель. Интересно. Запишем для своего новостного паблика.
Галка перебралась в столовую и быстро отыскала небольшой музейный уголок, который как раз и был посвящён сгинувшей деревне. Уголок как уголок, ничего необычного. Такие устраивают в каждом туристическом месте, хоть в Суздале, хоть в Анапе или Териберке. Чем же ещё развлекать скучающих приезжих и туристов?
На стене развесили фотохронику и картинохронику – или как там правильно называются редкие древние зарисовки еще до изобретения дагерротипов?
Основание деревни Заступино, 1824 год. За кого они заступались, интересно? Заступино при Российской империи в составе Финляндского княжества. Потом Заступино в составе Финляндии. Разные депортации, войны. Потом Заступино в составе Советского Союза. Потом, видимо, не вынесло постоянной смены власти и развалилось. Пара цветных фотографий зафиксировала раскинувшийся луг, край озера, рядки сосен и голубое небо. Среди высокой травы стояли почти полностью разрушенные и покосившиеся домики. Всё из дерева, которое, конечно, со временем сгнило и заросло хмелем. Шиферные и черепичные крыши осыпались. В одном месте из травы лишь одиноко торчала печная труба. Комментарий, отпечатанный ещё на старомодной пишущей машинке, гласил: «Последний житель покинул деревню Заступино в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году».
Выходит, последний её всё же не покинул. Остался сторожить сгнившие избы и одинокую печную трубу.
Под хроникой на трёх больших столах, за защитными стеклами лежали разные старые артефакты. Ржавый серп, гильзы всевозможных размеров, дырявый немецкий шлем – Галка такие шлемы уже вдоволь перевидала в каждом музее, – а ещё стаканы, кружки, книги с выцветшими пожелтевшими страницами. Обособленно стоял красивый граммофон. На отдельном столе. Он выглядел очень ухоженным, за его чистотой действительно следили. Иголка была новенькая. Средних размеров раструб был начищен до сияющего блеска. Галка наклонилась, разглядывая его повнимательнее. Рабочий инструмент. Рядом лежала стопка пластинок. Классика, от Пугачевой до Ротару. И ещё более старая классика: Моцарт, Бетховен, Битлз. Какие-то неизвестные ей исполнители джаза, опер, арий и так далее.
– Приходи сюда вечером, послушать прекрасную музыку, – сказали из-за спины. Галка обернулась и увидела старика-ветерана, с трудом опирающегося на клюку. – Я после ужина обычно заряжаю пластиночку-другую. Кто хочет, танцует. Можно просто посидеть и насладиться. Живая музыка, близкая сердцу. Вальс, танго, на выбор.
– Обязательно приду, – пообещала ему Галка. Интерес к старику у неё не угасал. – А подскажите, что-нибудь из старой деревни сохранилось? Домик какой-нибудь? Вон, печная труба раньше стояла?
Старик покачал головой, жуя тонкие и сухие губы.
– Фундамент. Пара подвалов, засыпанных. Кирпичей много осталось, – сказал он. – Время не щадит ничего. Насекомые, опять же. Да и не хотел бы никто, чтобы тут что-то от деревни осталось. Люди не просто так отсюда ушли.
– Почему же они это сделали?
Старик снова пожевал губами. Посмотрел внимательно на Галку, будто размышляя, сказать ей что-то или нет?
– Видишь ли, – наконец протянул он. – Я многого, к сожалению, уже и не помню. Полвека ведь прошло. Память уже дырявая, как дуршлаг, поэтому моим словам лучше не верить, милая. Напугаю ещё. Да и жара эта меня с ума сводит.
– Так что случилось-то?
Галка готова была впитать каждое слово старика. Это уже было ей не просто интересно, а очень интересно!
– Беда сюда пришла, – начал старик. – Как в сказке, милая. Никто не ждал, всё сначала хорошо было…
Где-то рядом вдруг что-то громко гулко ухнуло, заскрежетало металлом о металл, и тут же раздался протяжный и тревожный детский плач.
Галка побыстрее бросилась на веранду. Там уже стояло примерно человек пять любопытствующих. Она осторожно протиснулась мимо них и увидела красную «Ладу» которая впечаталась своим носом прямо в столб закрытого шлагбаума. Причём стояла машина внутри глэмпинга, а не снаружи.
В пыли на солнце блестели стёкла разбитой фары, капало машинное масло, бампер и левый бок машины были полностью смяты, а по лобовому стеклу расползлось несколько больших трещин. Шлагбаум же мелко дрожал, словно от обиды.
Громко плакал ребёнок.
У дверцы водителя стояла бледная Юлия, одетая в белый в цветочек сарафан, босая. В слинге у нее возился испуганный безымянный младенец. Это его громкий плач разносился над полем.
– Всё нормально! – крикнула Юлия, осторожно растирая лоб тыльной стороной ладони. – Всё хорошо! Перепутала тормоз и газ, с кем не бывает?
К ней уже спешили на помощь. Кто-то внимательно осмотрел разбитый нос «Лады», кто-то уже заглянул в салон, две женщины начали осторожно ощупывать Юлию и спрашивать о её самочувствии, успокаивать малыша. Ребёнок никак не успокаивался и громко плакал, да так, что у него все лицо сильно раскраснелось. Форменная помидорка. Галка по личному опыту знала, что если у взрослых есть неприятности, то младшим лучше туда не лезть, поэтому она вернулась через столовую обратно к уголку-музею. Старика уже там не было, а жаль. У него явно припасена в закромах какая-то интересная история про местную деревеньку. Правдивая или нет, это ей было не важно. Главное, что она была. Надо бы его поймать немного попозже и расспросить о ней внимательнее. Для фильма самое то.
Пока Галка размышляла, чем ей заняться дальше – монтировать видео или обработать новые фото, – в столовой появились её родители. Оба заспанные и ужасно довольные жизнью. Папа сильно повеселел, давно его таким Галка не видела. Она приземлилась к ним за столик, чтобы вместе выпить чаю или компота. Про две чашки кофе она, конечно же, умолчала.
– Видала аварию? – шевельнул плечом папа. Он с удовольствием налегал на омлет с сосисками, который был обильно полит кетчупом и майонезом. – Женщинам нельзя доверять управление средствами повышенной ответственности и опасности.
– Много ты в этом понимаешь, – ответила мама.
– Я шучу. У нас в стране ведь равноправие, кто же вам запретит путать педали газа и тормоза?
– Зато мужчины, по известной статистике, чаще женщин садятся за руль в состоянии сильного алкогольного опьянения.
– А вот это зло, согласен, – серьёзно произнёс в ответ папа. – Педали путают случайно, а пьяными за руль садятся совершенно осознанно. Нет мужчинам оправдания.
– Но у неё ещё был младенец в слинге, – заметила Галка.