Криминальные кланы
Шрифт:
Бускетта словно иллюстрировал притчу о курах Малербы. Он утверждал, что мафии не существует и уж он-то точно к ней не принадлежит, а все понимали как раз обратное: он опасный мафиози.
И не так уж были недогадливы «куры-полулюди»: вся жизнь Бускетты была связана с мафией Палермо. Он родился в почтенной семье, но уже с юных лет понял, что работа честного стекольщика, каковым являлся его отец, — не его стезя. Его неудержимо притягивала улица и сомнительные компании, где он мог почувствовать себя настоящим мужчиной. Родители пытались бороться с такими наклонностями сына, но натолкнулись на глухую стену отчуждения. Томмазо предпочел порвать с ними навсегда, но не жить так, как они, считая каждую копейку.
Свой жизненный путь Бускетта выбрал окончательно и бесповоротно, когда его, 22-летнего молодого человека, наконец приняли в
В то время в мафии еще сохранялся старинный церемониал посвящения, который проводился в одном из кварталов, контролируемых кланом Порта Нуова. Томмазо ужасно волновался, в то время как два его свидетеля, напротив, выглядели совершенно невозмутимыми: для них проникновенные речи посвящающего были не в новинку. Почти как во времена дремучего Средневековья, посвящающий говорил о том, как важно их братство, ибо цель его благородна — уничтожение социальной несправедливости, защита всех слабых и обездоленных. Далее Бускетту спросили, готов ли он отдать жизнь на борьбу с несправедливостью? Еще бы, конечно, он был согласен всей душой.
Когда прозвучал утвердительный ответ новичка, к нему приблизился один из свидетелей и, взяв его за руку, уколол палец колючкой апельсинового дерева. Кровь брызнула из пальца Томмазо на образок Мадонны, который свидетель немедленно поджег, в то время как новичок, опасаясь обжечься, перекидывал испачканную кровью иконку из руки в руку, произнося чуть дрожащим голосом заученную клятву: «Пусть моя плоть сгорит так же, как этот священный образ, если я когда-нибудь нарушу мою клятву».
Томмазо помнит, что в тот момент он больше всего боялся, что посвящающий сразу же поцелует его в губы. Этот «поцелуй смерти» пугал его, как ничто другое. Однако ему повезло, и, вместо того чтобы немедленно приступить к испытаниям неофита на прочность, ему объяснили, что теперь он принадлежит к могущественной организации — «Коза Ностра», которая по сути представляет собой жесткое тоталитарное государство, ветвящееся, подобно щупальцам спрута, по всему миру, а количество «граждан» этого невидимого государства исчисляется десятками тысяч. Растолковали ему и что такое семья, что действие ее распространяется на конкретные территории, в большинстве своем представляющие собой небольшие населенные пункты, и название одного из таких пунктов становится наименованием этого клана.
В тот день узнал Бускетта и об иерархии внутри семьи, во главе которой стоит капо, которому положено иметь не более трех заместителей, которых он избирает по своему усмотрению. Далее идут командиры отрядов, командующие бойцами.
После того как Томмазо получил представление о том, членом какой организации он только что стал, его привели в другую комнату, где новичка дожидался сын капо Сальваторе Филиппоне, на которого была возложена обязанность провести церемонию представления.
Первые годы пребывания в семье Бускетта вспоминал с какой-то трогательной ностальгией. На него произвел необычайное впечатление глава Порта Нуовы — Гаэтано Филиппоне, которого самые близкие друзья за глаза прозвали «человек-брюхо». На самом же деле он был просто величественен, этот 70-летний старик, прекрасно осознающий безграничность собственной власти. Он так никогда и не воспользовался своим преимуществом — иметь личный автомобиль и охранников. Он никого и ничего не боялся, а потому передвигался по Палермо в городском транспорте, вероятно ощущая себя в эти минуты феодалом в собственной вотчине. Что же касается его заместителей, то Томмазо буквально преклонялся перед ними, поскольку больше никогда в жизни он не встречал подобной утонченности и врожденного благородства. Как они не походили на жуликов, с которыми постоянно приходилось иметь дело Бускетте!
Семья Порта Нуова действительно отличалась патриархальностью и крайней разборчивостью, когда дело доходило до приема новичков. В результате в ее состав входило не более 20 человек, и по сравнению с прочими криминальными семьями Порта Нуова на первый взгляд казалась буквально бедной родственницей.
Однако положение представлялось таковым исключительно с первого взгляда. С Порта Нуовой на самом деле было связано множество людей, хотя и не прошедших обряда инициации, но так или иначе помогающих клану. Порой они облегчали проведение той или иной операции, в то время как сами и понятия не имели, что именно делали. Вероятно, в этом сказывалась мудрость и дальновидность главы семейства — Гаэтано Филиппоне. Когда Бускетта увидел все это своими глазами, он понял, на чем зиждется могущество и непобедимость мафии. «Вероятно, это и значит — проницаемость», — сделал он для себя вывод.
Вскоре, впервые оказавшись в тюрьме Уччардоне, Томмазо Бускетта познакомился и подружился с человеком, благодаря которому вся его жизнь приобрела совсем иное направление, изменилась так круто, что он даже и представить себе этого не мог. Этим человеком оказался 20-летний Стефано Бонтате, сын одного из крупных итальянских мафиози, а ныне сам глава семьи Санта-Мария ди Джезу. Его отец, серьезно больной диабетом, больше не мог исполнять свои обязанности, и на совете клана было единогласно решено, что самым мудрым и надежным преемником старого Бонтате станет его сын. Тот и вправду был заботливым сыном и преданным братом (тот также унаследовал диабет, вследствие которого ослеп, хотя болезнь и не мешала ему торговать героином).
Стефано Бонтате трогательно заботился о больных родственниках и, кажется, оказался отличным другом, а это последнее качество в глазах Бускетты являлось очень ценным, ибо истинная дружба крайне редка, и Томмазо полагал, что умеет ее ценить. Стефано уверял Томмазо, что считает честью для себя помочь ему, он ни в чем и никогда не смог бы отказать своему другу. Его бескорыстие казалось безграничным. Так, когда дочь Томмазо решилась выйти замуж, отец немедленно обратился за помощью к Стефано, поскольку тот, помимо прочего, владел несколькими магазинами готового платья. Дочь Бускетты явилась в магазин и, обратившись к управляющему, назвала только имя своего отца. Этого оказалось достаточно, чтобы через минуту она получила роскошный наряд, стоивший, как минимум, 1000 долларов. Таких денег на свадебное платье девушка никогда не нашла бы при всем желании.
Думается, что восхищение, которое Бонтате испытывал к своему другу, было действительно искренним. Он знал, что большинство других уважаемых «людей чести» так же, как и он, относятся к этому человеку из Порта Нуовы. Немногие смогли, подобно Бускетте, так быстро взлететь по иерархической лестнице. Придя в мафию в 22-летнем возрасте, через три года Томмазо уже был командиром отряда с безупречной репутацией. Полиция пристально наблюдала за ним не менее 10 лет, однако Томмазо так хорошо умел прятать концы в воду, что его трудно было хоть в чем-то уличить. Правда, при большом желании ему можно было бы приписать какие-то мелкие незаконные сделки, однако ни на чем серьезном он не попадался. Почти ни для кого не являлось секретом, что за ним числится два убийства, однако как это доказать? Доказательств виновности у «сбиров», как мафиози называли полицейских, просто не существовало.
Бускетта запросто общался с главой клана Чакулли Сальваторе Греко и даже с самим главой Капитула, был близок к живой легенде — Луиджи Лучано, или Счастливчику Лучано, от которого так лихорадило весь Нью-Йорк во времена сухого закона. Лаки Лучано в 1950-х годах решил обосноваться в Неаполе, где успешно занимался контрабандой наркотиков и сигарет. Встречаясь с Бускеттой и с удовольствием беседуя с ним, Счастливчик много рассказывал ему об организации американской мафии, ее сходстве и различии с сицилийской. Оказалось, что сходства между криминальными организациями разных континентов гораздо больше, нежели различий. На Сицилии кланов было несколько десятков, и порой схватки между ними вспыхивали из-за какого-нибудь несчастного клочка земли, тогда как в огромном Нью-Йорке существовало всего-навсего пять группировок. Что же касалось прочих крупных американских городов, то контроль в них осуществляла всего одна группировка.
И все же одно большое различие Лучано подметил и не преминул его немедленно исправить. Американская мафия, как и всякое государство, имела собственное правительство, благодаря которому могли решаться многие спорные вопросы. На Сицилии же этого не было. Счастливчик приложил все силы к тому, чтобы итальянские мафиози призадумались, и вскоре по его инициативе в 1960-х годах и это различие было устранено.
И надо же — словно по иронии судьбы — едва правительство сицилийской «Коза Ностры» вступило в свои права, как в Неаполе началась первая крупная война между разными кланами, в результате которой кровь на улицах города проливалась в течение трех лет.