Криппен

Бойн Джон

— Когда он раскололся? — спросил Хоули, осматривая рот — нет ли схожих проблем.

— Примерно месяц назад, — ответил мальчик по имени Питер Милберн, боясь сказать правду: это произошло почти полгода назад, — а не то врач мог его отчитать.

— Ладно, — сказал Хоули, не поверив ему. — Что ж, к сожалению, придется его удалить. Больше ничего не остается.

— Так я и думал, — произнес Милберн, уже смирившись с этим. — Будет больно? — спросил он тоненьким голоском, словно маленький ребенок.

Хоули подавил усмешку.

— Не переживай, — ответил он. — Я уже сотни разделал удаления. Не успеешь опомниться, как все будет позади.

Хоули

прошел в хирургический кабинет и наполнил большую иглу обезболивающим, старательно проверив шприц над раковиной. Средство было не очень сильное, но он не мог купить ничего другого без лицензии, так что, за неимением лучшего, приходилось довольствоваться этим, хотя пациенты неизменно кричали от боли. Он собирался привязывать их запястья ремнями к креслу, чтобы жертвы поменьше вертелись, но под конец решил, что так будет больше напоминать не медицинскую процедуру, а средневековую камеру пыток, и отказался от подобной затеи. В конце концов, подумал он, главное — чтобы они пришли еще.

Милберн вздрогнул, увидев, как игла приближается ко рту, но Хоули заверил, что не причинит сильной боли, и это оказалось правдой.

— Ну вот, — сказал он, сделав укол. — Теперь подождем, пока лекарство подействует, а потом выдернем зуб.

Рядом с раковиной Хоули хранил стерильную кювету с дезинфицирующим средством, где лежал целый набор игл, хирургических щипцов и клещей. Каждый инструмент был особого размера и категории, предназначаясь для различных зубов. Выбрав несколько принадлежностей, Хоули положил их на белую ткань, покрывавшую пустой поднос рядом с креслом. Через пару минут Милберн заверил доктора, что левая сторона рта достаточно занемела (ключевое слово — достаточно),и Криппен приступил к работе.

Для начала он взял заостренную иглу № 6 с узким серебряным лезвием на кончике и вонзил ее в верхнюю часть абсцесса, который мгновенно лопнул, и его содержимое вытекло Милберну в рот. В ту секунду, когда лезвие коснулось нарыва, мальчик подскочил, словно его ударило электрическим током, и Хоули, привыкший к подобной реакции, отклонился на спинку стула.

— Вначале я должен выкачать гной, — объяснил он. — Извини, это будет немного больно, но не займет много времени. Придется потерпеть.

Милберн не был трусом по натуре и уже мечтал поступить на работу в полицию, а потому смиренно кивнул и обмяк, но сжал кулаки на подлокотниках — так, что ногти глубоко впились в ладони: мальчик пытался превозмочь боль, над которой был не властен. Когда Хоули снова направил ему в рот острие, он зажмурился, но как только врач начать чистить гнойник, трудно было усидеть спокойно.

— А вы не можете уколоть мне еще обезболивающего? — попросил Милберн после того, как Хоули в восьмой раз ополоснул ему рот; тело пациента содрогалось от боли.

Хоули покачал головой.

— Это самое сильное средство, которое мне разрешено использовать, — солгал он. — Просто скопилось слишком много гноя, потому и болит. Но сейчас уже почти все чисто, и значит, я могу удалить зуб.

Милберн кивнул и снова откинулся назад. На лбу у мальчика выступили капельки пота, и он попытался мысленно отрешиться от происходящего, глядя на лампу и проводя сеанс самогипноза. Почистив гнойник, Хоули потянулся за щипцами и, заставив мальчика пошире открыть рот, зажал в них оставшуюся темную половину зуба. Крепко ухватившись, он начал осторожно раскачивать зуб из стороны в сторону, пытаясь сорвать его

с якоря. Когда из-за вибрации и давления Милберн ощутил пульсирующую боль по всему телу, у него изо рта вырвался мучительный крик. Мальчик насторожился, услышав, как клещи борются со скрипучим зубом, и если бы Хоули не стоял над ним, упершись коленом ему в грудь, он, возможно, вскочил бы и в страхе выбежал из кабинета. Раздался громкий треск, и Хоули слегка отшатнулся со щипцами в руках — там был зажат кусочек зуба, а изо рта у Милберна хлестала кровь. Мальчик удивленно вскрикнул и качнулся вперед, но внезапная боль была пустяком по сравнению с той легкостью, которую он испытал, увидев, что операция закончилась. Милберн откинулся на спинку, удивляясь, что во рту до сих пор болит, и поклялся про себя больше никогда не тянуть с лечением и сразу же идти к дантисту.

Хоули велел ему несколько раз прополоснуть рот у раковины и заткнул то место, где раньше находился зуб, кусочком марли, чтобы остановить кровотечение. Когда же оно остановилось наконец, врач вернулся на место и, заглянув пациенту в рот, нахмурился.

— К сожалению, плохие новости, мастер Милберн, — сказал он, и сердце мальчика затрепетало от ужаса. — Так я и думал. Зуб был настолько гнилым, что треснул, когда я его вытаскивал. Корень остался в десне, и мне придется удалить его хирургическим путем.

— Нет, — выдохнул Милберн, не зная, зазорно ли сейчас расплакаться. — Только не это. Разве его нельзя оставить так?

— Если оставить, воспалится вся челюсть, и в конце концов через месяц тебе придется удалить все зубы.

Милберн кивнул стоически и смирился с предстоящей новой болью.

«Наверняка, — рассудил он, — осталось не так уж долго терпеть».

— Тогда продолжайте, — сказал он, откинувшись назад и зажмурившись.

— К несчастью, над десной не за что ухватиться, и мне придется ее разрезать, чтобы извлечь зуб изнутри. Боюсь, это будет не очень приятно.

Милберн уставился на него и почувствовал, что вот-вот истерически рассмеется. Неужели перед ним дантист, а не какой-то изверг, стремившийся пролить как можно больше крови и причинить максимум страданий? Впрочем, ему оставалось лишь позволить этому человеку завершить начатую работу, и он снова откинулся назад; на ладонях мальчика остались следы от острых ногтей.

Тем временем Хоули взял отточенное лезвие и, не обращая внимания на вопли мальчика, рассек десну крест-накрест, словно горячую булочку с крестом, обнажив при этом корень поврежденного моляра.

— Вот он, — радостно воскликнул Криппен, двумя приспособлениями раздвинув с обеих сторон десну, чтобы лучше видеть зловредный объект. — Какая красота!

Его трудно было удалить, поскольку в полость натекло слишком много крови, по Хоули быстро засунул внутрь самые узкие щипцы, какие у него были, и, не обращая никакого внимания на мальчика, который извивался под ним и визжал, крепко ухватился за корень. Правой рукой Хоули тянул за него, а левой упирался мальчику в грудь, прижимая к креслу, чтобы тот не смог вырваться. Остаток зуба выскочил с хлопком, с каким воздух заполняет вакуум, и Хоули торжествующе отступил назад с окровавленными щипцами в руке. Тем временем Питер Милберн схватился от жгучей боли за щеку: самое страшное событие в его жизни осталось наконец позади, хоть он никогда о нем теперь не забудет. Мальчик привстал и попытался вылезти из кресла, однако ноги были ватные, и он чувствовал, как изо рта ручьем льется кровь.