Криппен
Шрифт:
Миссис Дрейк откинулась на спинку стула и допила чай, довольная замечаниями Матье. Она пока не хотела высказывать собственное мнение об Эдмунде, высоко отзываясь о его благородном отце, но по-прежнему не зная о его финансовом и семейном положении. Ей ничего не было известно и о матери Эдмунда, а без этих сведений она не могла позволить молодым людям встречаться. Отдыхая в «президентском люксе», миссис Дрейк сожалела, что муж безжалостно отказался его забронировать, настояв, чтобы они с Викторией плыли первым классом. Эта каюта оказалась гораздо комфортабельнее и хорошо характеризовала своего обитателя. Мсье Заилль безусловно был джентльменом, достигшим высшего положения в ее личной табели о рангах, ее любимым пассажиром на борту, превосходившим даже мистера Робинсона, хоть и француз — это, конечно, чистая случайность,
Тем временем Матье Заилль собрал чайную посуду и спрятал ее в буфет: его позабавила беседа о сердечных делах Виктории, поскольку благодаря наблюдениям вчера вечером для него прояснилось кое-что другое. Во-первых, его племянник Том по уши влюбился — вероятно, впервые в жизни. Он узнал в глазах мальчика отчаянный взгляд, жгучую потребность во внимании и общении с девушкой, поскольку раньше уже видел этот взгляд, обычно — в зеркале, много лет назад, когда сам влюбился в Доминик. И во-вторых, Викторию совершенно не интересовал его молодой племянник, но зато она подпала под хрупкие чары Эдмунда Робинсона, который — Матье был абсолютно в этом уверен — никогда не ответит ей взаимностью.
Ведь Эдмунд Робинсон, как Матье понял уже через минуту после знакомства с ним, несомненно был переодетой женщиной.
На другом конце корабля, у самого его носа, стоял и смотрел в бинокль на океанскую гладь капитан Генри Кендалл, и мысли его были сосредоточены на том, что он увидел прошлой ночью. Капитан понял одно: мистер Джон Робинсон и мальчик, которого он называл своим сыном Эдмундом, страстно целовались на палубе «Монтроза». Это не были нежные объятия отца и ребенка, вовсе нет. То был поцелуй настоящих любовников — в губы, с приоткрытым ртами и сплетением тел. Просто возмутительно. Он, конечно, слыхал, что подобное случается — обычно в Париже, — но никогда не сталкивался с этим лично. Естественно, муж и жена, повинуясь своим желаниям, могут вступать в мерзкую интимную связь; это происходит, если они хотят завести детей. Конечно, сей непристойный акт никому не может доставить удовольствия, но так уж устроен мир, и капитан нехотя с этим смирялся. Но любовь между двумя мужчинами? Неслыханно. Между мужчиной и мальчиком? Омерзительно. «Что бы сказал на это мистер Соренсон?» — подумал капитан. Да если бы вчера вечером он был там, то наверняка бы настоял, чтобы немедленно спустить их обоих за борт, причем без шлюпки и компаса, которые изменник Флетчер Кристиан предоставил Уильяму Блаю. Капитан Кендалл впервые обрадовался, что в этом плавании на борту не было мистера Соренсона, ведь подобное вопиющее поведение, несомненно, вывело бы его из себя. Капитан представил себе, как его друг лежит на больничной койке в Антверпене, возможно, в щегольской шелковой пижаме фиолетового цвета, которую купил в свой последний приезд в Квебек, и негромко вздохнул.
Впрочем, имелось еще одно обстоятельство, которое сводило на нет возмущение капитана и становилось для него новым источником наслаждения. Пока он наблюдал за поцелуем, то, что раньше считал шляпой Эдмунда, слетело с его головы, внезапно обнажив волосы. Это, конечно, была никакая не шляпа, а парик. Капитан не мог бы в этом поклясться, но его интеллект и логическое мышление неизбежно привели его к выводу, что Эдмунд Робинсон на самом деле был женщиной. Идея, разумеется, скандальная. Неженатые мужчина и женщина, путешествующие, словно законные муж и жена, бросали вызов логике и правилам приличия. Но что хуже: объятия двух мужчин, любовная связь между отцом и сыном или тайный роман людей противоположного пола, при котором женщина почему-то переодевается мальчиком? Он не мог остановить свой выбор: все три варианта вызывали отвращение. Капитан нуждался в совете. «Ах, мистер Соренсон, — подумал он. — Дорогой мой мистер Соренсон! Где же вы? Мне так нужно ваше наставление».
— Капитан? — Он вздрогнул, услышав за спиной чей-то голос, и быстро повернулся: по лицу пробежала радостная улыбка.
— Мистер Соренсон?
— Э-э, нет, сэр, —
— Ах да, — разочарованно сказал капитан и снова отвернулся к волнам. — Разумеется. Я ошибся, мистер Картер. Зачем я вам понадобился?
— Я просто принес вам сегодняшние прогнозы. Как вы просили. Рад доложить, что мы идем с постоянной скоростью. Дует хороший попутный ветер, двигатели работают прекрасно — мы по-прежнему используем только четыре котла из шести. Если хотите, можно их подкачать. При такой погоде и попутном ветре мы могли бы прийти в Канаду на день раньше графика, если немного подналяжем.
Кендалл покачал головой.
— Прийти на день раньше или на день позже графика — это для меня одно и то же, мистер Картер, — сказал он. — Капитан обязан привести корабль в порт строго по расписанию. Мы не на гонках. Не пытаемся покорить морскую стихию. Мы просто хотим благополучно и вовремя прибыть в пункт назначения. Так что пока будем и дальше идти на четырех котлах.
— Есть, сэр, — сказал, нахмурившись, Картер. Он надеялся, что капитан даст добро увеличить скорость: ведь чем быстрее они прибудут в Квебек, тем скорее Картер сможет сесть на обратный корабль до Антверпена и вернуться к жене. Он считал дни и не мог думать ни о чем другом, кроме грядущего рождения ребенка. Хотя еще оставалась уйма времени, старпом постоянно переживал, что из-за непредвиденных обстоятельств пропустит роды, за что потом никогда себя не простит. Себя или капитана Кендалла.
Капитан просмотрел цифры, принесенные старшим помощником, и молча все их утвердил.
— Скажите, мистер Картер, — начал он.
— Зовите меня просто Билли, сэр. Как все другие капитаны.
— Скажите, мистер Картер, — повторил он, не желая произносить это смешное имя. — Как, по вашему мнению, проходит плавание?
— Плавание? Я бы сказал, прекрасно, сэр. Идем по графику, никаких проблем с…
— А пассажиры? Что вы о них думаете?
— Ну, как будто веселая компания. Правда, вчера вечером у нас была одна проблемка на нижней палубе, но вы, наверно, об этом слыхали? — Кендалл покачал головой, и Билли Картер объяснил: — Слава богу, все хорошо кончилось, — сказал он. — Одна девушка в третьем классе, лет девятнадцати — двадцати, сэр, сидела одна и курила. И говорит, к ней сзади подкрался какой-то парень и затащил в спасательную шлюпку. Закрыл ей ладонью рот и начал грубо домогаться. Девушка говорит, настроен он был решительно, но ей удалось выставить колено и слегка его стукнуть. В ту минуту он уже спустил штаны до пят, и девица говорит, что услыхала хруст, — полагаю, ему досталось по заслугам. Вероятно, сегодня у парня болит промежность. Его, естественно, скрючило, но он нашел в себе силы выбраться из шлюпки и убежать, пока его не узнали.
Кендалл нахмурился. Он терпеть не мог подобное скотское поведение на борту.
— Она описала его? — спросил капитан. — Мы сможем его изловить?
— Вряд ли. Девушка сказала, он был невысокого роста. Даже показался ей мальцом, правда, при этом очень сильным — потому сперва и одолел ее. Хотя сейчас она в полном порядке. Конечно, вчера ночью пережила небольшой шок, но девица-то рисковая и, кажется, рада, что смогла от него отбиться. По-моему, ее даже считают там внизу героиней.
Капитан фыркнул. Если эти молодые девицы будут и дальше сидеть в одиночку поздно вечером на палубе и, мало того, курить, то сами нарвутся на неприятности. Будь его воля, он запер бы парочку таких в корабельном карцере.
— Направьте еще одного матроса патрулировать по ночам палубы, — сказал капитан. — И сообщите мне, если к врачам обратится какой-нибудь пассажир, так сказать, с интимной травмой. Подобные вещи недопустимы.
— Разумеется, сэр.
— Какие еще новости? — спросил Кендалл, стараясь говорить как можно небрежнее, чтобы не выдать своих тайных мыслей.
— Кажется, больше никаких, сэр. Все вроде как здоровы. Особых проблем нет.
— Вчера был славный ужин, — солгал капитан: ужин вызвал у него отвращение. — Вы сами составляли список гостей?
— Да, сэр. Только пассажиры первого класса. Ну и, конечно, мистер Заилль.
— Ах да. Француз. Из «президентского люкса». Такой себе денди.
— Богатый денди, сэр. Мой любимый тип.
— Не сомневаюсь.
— Он славный малый, сэр. Когда идет, всегда обмолвится словечком с командой.