Кристалл Альвандера
Шрифт:
Сложно все это. Я посмотрел на небо. Увы, но звезд, воспетых поэтами прошлого, с земли не видно даже ночью. Проклятый Барьер скрывал все.
Ладно, не время думать об этом. Дай бог, разберемся мы еще с этим барьером. Я поднялся и следом за мамой вошел в мастерскую. Та занималась тем, что укладывала уже высушенные листы папируса на ленту транспортера станка. Я подключился к работе. Станок у нас не очень мощный и мог за раз принять не больше трехсот листов папируса. Но больше нам и не требовалось. Уложив очередной лист, мама оценивающе посмотрела на лоток.
– Ладно, хватит. Не будем нагружать старичка. Этому станку ведь уже почти триста лет.
– Да? –
– Честно, – улыбнулась мама и послала мысленный сигнал на управляющий кристалл. Станок мерно загудел. Лента поползла внутрь. Я поспешно обежал его и стал ждать у выходного лотка. Наконец оттуда выпал первый лист папируса – подрезанный по размеру и идеально выровненный. Я взял его и подергал. Замечательный папирус. Эластичный, прочный, гораздо лучше и долговечней любой бумаги. Самое главное, он тоньше любой бумаги. А по белизне мог соперничать с ее лучшими сортами. Надо памятник поставить тому агроному, кто вывел это растение. Ведь из одного стебля получается около пяти листов альбомного формата. А сколько деревьев надо сгубить, чтобы сделать столько же листов бумаги? Конечно, еще делали специальные листы из пластика, которые изготавливали химики, но их использовали только в особых случаях. Да и дорогие они.
– Ага, все-таки кое-что мы пропустили. – Я и не заметил, как подошла мама. Он протянула руку через мое плечо и поспешно убрала с лотка пять листов папируса зеленоватого цвета. Откинула их в сторону. – Ну вот и все. Заказ готов. Сегодня же его отправлю, а потом займусь садом. – Мама мечтательно сощурилась.
– Мам, – перебил я ее мечты. – А тебе все эти листы нужны?
– Нет, конечно. – Мне заказывали тысячу.
– А тут их тысяч пять. Мам, если тебе не нужны они, я заберу штук пятьсот? А то у меня уже чистый папирус кончается.
– Да ты его ешь что ли? – удивилась мама. – Я же тебе только неделю назад тысячу листов давала.
– Ну мам, мне много писать приходится. Я же эксперименты ставлю. Расчеты делаю.
– Да бери конечно, – махнула рукой она. – Раз он тебе так нужен, забирай не пятьсот, а тысячу.
– Спасибо мам.
Отследив положенную тысячу, оценив количество на глаз, я пролеветировал ее к столу. Там быстро завернул их в упаковочную ткань.
– Я тебе не нужен больше?
– Да иди уж, помощник, – рассмеялась мама. – Спасибо.
– Пожалуйста, – весело отозвался я и зашагал к дому. А передо мной плыла упакованная пачка папируса. Вот только проблема в том, что при левитации надо видеть объект. Стоит потерять его из вида, как он норовит упасть. Так что смотреть мне приходилось не под ноги, а на пачку листов. Идти стало очень неудобно. Но тащить тысячу листов папируса
Сложив листы в коридоре, чтобы забрать их, когда соберусь в свою пещеру, я прошел к в комнату. В дверях меня встретил отец. Оглядев мой усталый вид, он усмехнулся.
– Ладно, сегодня, считай, свое наказание отложенным. Но завтра дупло с отходами чтоб вычистил.
– Ура! – обрадовался я, плюхаясь на кровать. В отличие от кровати сестры, свою я, не особо мудрствуя, сделал из платила. Без излишеств, но удобно. А вот сестренка у себя в комнате вырастила гигантский пушистый лист с мягкими валиками-краями. В нем она и спала, завернувшись в такой же пушистый лист. Нет, я все понимаю, любовь к природе и все такое прочее, но не до такой же степени! Я все же предпочитал наволочки и одеяло из ткани. Хотя… конечно, удобно, когда постель стирать не надо. Лист сам себя чистит. Но за ним приходится ухаживать. И неизвестно, что хуже, один раз в неделю постель постирать или каждый день поливать лист-постель и следить за его самочувствием.
Но не успел я насладиться законным отдыхом, как с улицы раздался призывный крик:
– Альвандер!!!
– Чего тебе? – послал я недовольный мысле-вопрос. Лука оказался настойчивым и мое недовольство просто проигнорировал.
– Ну, выгляни ты! – опять заорал он, игнорируя возможности такой удобной мысле-связи. И главное удобство в ней то, что вставать с постели не требовалось.
Ворча себе под нос о разных личностях, которые не дадут человеку отдохнуть после тяжелого трудового дня, я дошел до окна и высунулся из него. Лука был личностью на год младше меня с довольно веселым и живым характером. Я бы даже сказал излишне живым. Из-за этой непоседливости он плохо умел сосредотачиваться на чем-то одном и все время брался то за одно дело, то за другое. Сегодня он занимался агрономией, завтра ботаникой, а послезавтра уже выращивает кристаллы. Понятно, что особых успехов ни в одной области у него не было, что, впрочем, ничуть его не огорчало. Полагаю, он вообще не умел огорчаться. И эта его постоянная веселость обеспечивало ему симпатию всех окружающих. Умел человек развеселить, когда другим было грустно. И за это его все очень и очень ценили. Лука был всеобщим любимцем нашего селения. И сердиться на него совершенно невозможно. Вот и мне, стоило увидеть его довольную физиономию с улыбкой до ушей, как все мое раздражение куда-то исчезло вместе с усталостью.
– Чего нужно?
Лука нетерпеливо запрыгал на одной ноге.
– Айда в футбол играть! Там из соседнего селения команда прибыла! Они вызывают нас на поединок.
О нет! Плакал мой отдых.
– Лука, – попытался отказаться я. – Я сегодня с утра тружусь. Я еще даже сил не успел восстановить толком.
– Ты хочешь, чтобы мы проиграли??? Альвандер, ты же знаешь, что без вас с сестрой у нас нет никаких шансов!
– Вот-вот! Ты сначала мою сестру уговори.
– А она уже на поле! Тебя ждет!
Я ругнулся себе под нос. Неугомонная. И ведь придется идти. Нельзя подводить нашу команду. Достав из шкафа синюю тунику – цвет нашей команды, я натянул ее и двинулся к выходу.
– Ты куда? – удивился отец, встретив меня в коридоре.
Я объяснил и тот согласно кивнул.
– Только что такой недовольный? Честь команды надо отстаивать. А вам брошен вызов. Я обязательно приду посмотреть на матч.
– Так-то оно так, – отозвался я. – Только после изготовления папируса я выжат как лимон.