Кристальный пик
Шрифт:
Сол оторвался от своей похлебки, — я неожиданно заметила, что миска все-таки опустела на треть, — и задумчиво постучал ониксовыми когтями по ложке.
— Ни то и ни другое. Это окаменение. У него нет иных имен, и сравнивать с жизнью или смертью неверно, но… В понимании людей это, пожалуй, больше смерть, чем жизнь.
Хагалаз довольно кивнула и снова повернулась ко мне, стоя к фарфоровому очагу спиной. Искристое свечение, расходящееся от пламени, обрамляло ее силуэт, как вторая одежда.
— Есть вещи похуже смерти и получше жизни, принцесса. Боги не умирают в привычном понимании этих слов, но
— Встретиться с ним на Кристальном пике, — прошептала я, растерянная.
Хагалаз всплеснула руками так, что чуть не перевернула прялку, стоящую под окном. На той висел пятнистый, будто шкура какого-то животного, недотканный плащ. Нити пушистого куделя, тянущиеся вокруг колеса, запутались в спицах, как нити наших с Солом судеб. Хагалаз задела их пальцами, перебрала, и в дымоходе волком завыл пробужденный ветер.
— Так почему ты все еще не там? Чего у меня расселась?
— Я не знаю, где он.
— Так уж и не знаешь?
— Не знаю…
— Где твоя мать с птичьим принцем повстречалась? — спросила Хагалаз вдруг. — Где упала с лошади, а очутилась в сиде? Где, легенды гласят, мир наш истончается, рвется, образуя дыры, как колодцы? Этого ты тоже не знаешь, а, принцесса?
Правда кольнула изнутри, как и то, что Хагалаз по-прежнему звала меня принцессой, не ведая об участи моего отца, а потому вгоняя меня в ностальгию по прошлому и тоску. Хагалаз же взялась за железную булавку и принялась вертеть в руках, поддевая и распутывая нити куделя. Решив не испытывать ее терпение, я медленно развернула ту из карт, что изображала Дану, и придавила ее края пустыми посудами, чтоб она не свернулась на столе. Хагалаз, не отрываясь от прялки, перегнулась через стол.
— Все ты знаешь, принцесса, — ощерилась она, оказавшись ко мне так близко, что я невольно вдохнула ее горький земляной запах. В груди заныло, будто вместе с ним я вдохнула в себя сейд. — В Надлунный мир тебе нужно, вот куда. Там Кристальный пик.
— А в Надлунный мир можно попасть через Дану, — прошептала я.
— Через Дану, — подтвердила Хагалаз кивком. — Он стоит на границе трех миров: человеческого, драконьего и божественного. Недаром Дейрдре изначально собиралась основаться там, пока ее не опередили. Выходов из сида во всем Круге полным-полно, а вот вход лишь один. Открывается во время Эсбатов. Некоторые случайно его находят, о чем потом жалеют до скончания дней, а уж если специально искать… Ума здесь большого не нужно — только упрямство.
«Нера, моя прекрасная Нера… Она сильно изменилась после того, как мы нанесли визит ярлу Дану во время летнего Эсбата».
Еще показывая Тесее карту Круга, я вспоминала, сколь разные сказки любили дети из разных туатов. Так, в Керидвене народную любовь заслужила сказка о посохе Вечных Зим, который якобы до сих пор лежит где-то в пещерах, поломанный, и ждет, когда его отыщут да починят. В Немайне же часто рассказывали о дочери Медвежьего Стража, воительнице и матери всех берсерков, а в Дейрдре — о любви одинокой полукровки, помолвленной с духом ветра, и о принцессе, которую сторожит свирепый дракон. А вот в Дану всегда обожали сказки про колодец, ведущий в Надлунный мир, упав в который можно было нахвататься как несчастий, так и несметных богатств.
Но сказки есть сказки. Пускай моя мама тоже повстречала Совиного Принца именно в Дану, этого было недостаточно, чтобы снова бросать свой дом и нестись туда сломя голову. Потому я и продолжала ждать донесений разведчиков, просматривать другие карты и отчаянно молилась, чтобы та моя догадка оказалась ошибочной. Чтобы мне не пришлось снова отправляться на другой конец света и чем-то жертвовать — возможно, на этот раз безопасностью своих владений. Ведь даже Великая королева Дейрдре никогда не покидала туата, пока не явила на свет того, кто мог его унаследовать и защитить… Как же тогда посмею покинуть его я, вдобавок еще и в разгар войны?
— А это, что ли, не война?! — фыркнула Хагалаз. Я даже не заметила, как озвучила все свои мысли, на что она нещадно ткнула в меня булавкой, будто хотела пронзить насквозь. — Раз говоришь, что и мать твоя попала в сид через Дану, значит, я права. Вход один, запомни!
— Но ты сказала, он открыт только в период Эсбата, я верно поняла? — уточнила я, уткнувшись в карту. Территория Дану занимала весь пергамент от края до края на ней, но я и так прекрасно помнила, сколь долог и сложен путь до него от Дейрдре — буквально через весь континент. — Летний Эсбат уже идет. У нас всего восемь дней в запасе, и то если мы выдвинемся уже завтрашним утром. Нам не успеть.
— Успеем, — встрял Солярис, оторвавшись от своей миски. В глазах его, золотых, как тесьма на моих родовых гобеленах, плескалась уверенность, но сколь бы заразной она ни была, я не могла ей поддаться. Ведь то, что заявлял Сол, противоречило здравому смыслу. — Если будем лететь без ночлега, то прибудем в Луг как раз к седьмому дню. Дайре ведь местный, к тому же еще и ярл. Если согласится подсобить, мы вход в сид быстро найдем.
— Ты что, на голову приземлился во время последнего полета?! — вырвалось у меня непроизвольно, и Хагалаз хихикнула, накручивая кудель на заскрипевшее колесо. — Помереть хочешь? Да мы когда две недели с остановками летели, ты и то весь изнемог!
— Я уверен, что справлюсь в этот раз, Рубин. Я учусь и крепну с годами точно так же, как и ты. Может, я и не быстрее Сильтана, но я выносливее. Если у нас есть всего восемь дней, значит, долетим за восемь дней. Неважно, чего мне это будет стоить.
«Важно, еще как важно!» — хотелось закричать мне, ведь не только на моем теле прошлое оставило шрамы. Солярис трижды был закован в цепи из черного серебра. Тонул в Кипящем море, раненный хвёдрунгом. Дрался с собственным отцом. Падал с неба столько раз, что в нем наверняка не осталось ни одной кости, которая не была бы хоть единожды сломана. Неудивительно, что после всего этого он не видит ничего страшного в том, чтобы снова поставить на кон свою жизнь. Но удивительно то, что он до сих пор не понимает, почему я не могу ему этого позволить!