Кристиан
Шрифт:
Конечно, у нее было много поклонников. Но Ивон – другое… Это ожившие девичьи фантазии о прекрасном благородном кавалере, это наивные ожидания юности. И еще это невыразимое томление от долгого взгляда, простого касания руки, поцелуя, подаренного украдкой,от запретности такой ласки. Это переход от дружбы к чему-то большему.
Ее родители за эту неделю несколько раз повздорили, и вообще атмосфера в доме накалилась. Граф даже подумывал о том, чтобы на какое-то время увезти семью подальше от Парижа – в имение или в родовой замок жены, расположенный на севере Франции.
Причиной ссор графа и графини была не только Софи, но и Кристиан. Александрин
Когда графиня увидела из окна, как юноша и его подруга упражняются в стрельбе из лука, то даже топнула ногой.
– Почему он отказывается носить нормальную одежду? Из-за этой девицы? Он что не понимает, что выбирать надо себе ровню?!
– Знаете, сударыня, вы меня извините, но иногда вы бываете просто дурой, – не выдержал де Вард. – Эта девушка – высокородная княжна. А Кристиан – самурай ее отца. Там другой мир, правила которого нам не постичь! Так что про ровню здесь совсем неуместно.
Александрин после этого не на шутку обиделась на мужа и уехала к Монтеспан. Та в последнее время была обделена вниманием своего венценосного покровителя, поскольку Людовик сейчас интересовался преимущественно отправкой французской армии на голландскую войну. Сражения шли уже полным ходом. Французский король, его министры и дипломаты сумели подготовить почву и заручиться поддержкой других стран. На момент описываемых событий у Людовика XIV было 117 тысяч пехоты и 25 тысяч кавалерии, 70 английских и 30 французских кораблей. Плюс к этому – английские, швейцарские, савойские полки. Шел май 1672 года, французская армия готовилась форсировать Рейн и в помощь Тюренну[1] на фронт отправлялись дополнительные отряды.
В день, когда солдаты должны была торжественно пройти по Парижу, состояние Софи заметно улучшилось. Утром она поела фруктов и печенья и теперь думала, чем бы себя развлечь.
– Матушка, а правда что вы с госпожой Монтеспан сегодня поедете смотреть на военный парад? – девушка расположилась на подоконнике, в то время как графине, сидевшей перед большим зеркалом с изысканной инкрустацией из серебра, служанки укладывали волосы.
– Да, радость моя. Хочешь с нами?
– Пожалуй, съезжу.
Королевская площадь и центральные улицы города были заполнены парижанами и приезжими настолько плотно, что могла случиться давка. Благо карета маркизы де Монтеспан хорошо охранялась и во всей этой суете дамы могли занять самое выгодное место, откуда было все прекрасно видно. Пока графиня и маркиза о чем-то щебетали, практически не обращая внимания на происходящие вокруг события, Софи задумчиво глядела в окно. От шума, выкриков «Ура!» и звуков музыки приближающегося оркестра могла разболеться голова. Это становилось невыносимым, и мадемуазель де Вард даже пожалела, что вызвалась сопровождать матушку. Вот, наконец, прошли военные музыканты – барабанщики и трубачи, – затем мушкетеры, пикинеры и гренадеры. Софи отрешенно глядела на мелькающие снаружи лица и военные мундиры, которые слились в один общий поток. Однако в какой-то момент ее словно что-то заставило поднять глаза. Девушка увидела практически рядом с собой Ивона де Жонсьера. Он тоже будто почувствовал на себе чей-то взгляд и повернул голову. Шевалье вздрогнул, пораженный неожиданной встречей. И, может быть, даже принял ее за видение, когда оглядываясь, силился рассмотреть в нахлынувшей толпе лицо мадемуазель де
Судя по форме, Жонсьер был гренадером, а на фронте именно гренадеры идут в авангарде, прокладывая остальным войскам дорогу. Они метали ручные гранаты, двигаясь впереди наступающих пехотных колонн.
– Мама! – девушка порывисто повернулась к графине.
– Что, милая?
Александрин отвлеклась от болтовни с подругой и посмотрела на дочь. Атенаис де Монтеспан тоже заинтересовано поглядела на мадемуазель де Вард.
– Ничего, – вздохнула та. – Ивон… отправился на войну.
В это время граф сидел за массивным дубовым столом в своем кабинете. Перед Франсуа стояла бутылка вина. Он то и дело пригубливал из бокала розовый напиток, просматривая какие-то бумаги. Шинджу вошла, неслышно ступая по мягкому ворсистому ковру. Женщина бросила короткий взгляд в зеркало над секретером и в отражении увидела, что де Вард за ней наблюдает.
– Извините, я не постучала…
– Ничего, я не был занят.
Возникла неловкая пауза. Шинджу остановилась посреди комнаты, спрятав руки за спиной. До сих пор казалось удивительным, что здесь сидят не на полу, а на стульях. Граф предложил ей присесть.
– Почему вы не поехали смотреть на войска? Не интересно?
Женщина отрицательно покачала головой.
– А хотите вина? Это Анжу. Изумительное на вкус.
Он поднялся и, взяв с подноса еще один бокал, наполнил его.
– Действительно очень вкусно, – заметила госпожа Хоши.
– Вы раньше, до того как попали во Францию, пробовали вино? – поинтересовался Франсуа, чтобы как-то поддержать беседу.
– Ну конечно, – иностранка усмехнулась. – Вы думаете, в Японии пьют только саке? У нас тоже есть виноградники, но их не так много, как здесь. Если бы вы побывали у меня на родине, то могли бы попробовать сливовое вино, или мандариновое.
– Очень экзотично! Но вряд ли меня бы приняли радушно…
Шинджу опустила глаза. Увы, европейцам путь в Японию был заказан.
– Ну что ж, вы нашли племянницу и теперь, наверное, нас покинете? – спросил граф.
Мадам Хоши молчала, не зная, что ответить.
– Король все-таки решил принять японскую миссию после того, как завершится отправка войск, – продолжал он. – Так что супруг ваш уже наверняка на пути в Париж.
Женщина побледнела.
– О нет, только не это, – донесся до Франсуа едва слышный шепот.
– Вас эта новость не радует?
– Если он приедет, я умру, – сказала она серьезно.
– Бросьте вы!
– К сожалению, я не шучу.
Госпожа Хоши поднялась и поставила на стол пустой бокал. На секунду она задержалась, будто не могла решиться сделать шаг, боясь упасть. А потом, извинившись, направилась к двери. До Франсуа донесся шлейф ее аромата. Его всегда охватывало странное ощущение рядом с этой дамой – будто время останавливалось, и он погружался в какую-то приятную дремоту.
Граф заворожено глядел на то, как скользит по ковру подол ее зеленого шелкового одеяния. Он поймал себя на мысли, что любуется неоспоримой красотой этой покорной японки. Обычно она говорила с ним без всякого нaмeкa нa смущeниe, вoлнeниe или трeпeт. Интересно, какая она с мужем? Развратная и грациозная потаскуха, дикая тигрица, вызывающая желание сбить с нее спесь, или скромная и терпеливая домашняя кошка? Франсуа одернул себя, поняв, что заходит слишком далеко в своих мыслях. Видимо, вино ударило в голову. Эти размышления кaзaлoсь зaбaвными, дeрзкими, будoрaжaщими, хoтя и немного шoкировали его самого.