Критическая теория интернета

Ловинк Герт

Непреодолимый соблазн свайпинга, апдейтов и лайков кажется сильнее, чем когда-либо. Когда мы говорим о пользователях как о жертвах Силиконовой долины, то это уже не звучит убедительно. «Колючая проволока остается невидимой», как однажды написал Евгений Морозов. Грозные силы, возникающие в наших лентах новостей, больше не производят на нас впечатления. На бумаге глобальные вызовы кажутся невероятными, но это никак не влияет на повседневные привычки. Вместо того чтобы взглянуть грозным силам прямо в глаза, мы теряем дар речи. Мы живем в крайне плоскую эру, когда нет ни героев, ни мифов. Мы уставились в черный ящик и размышляем о бедности сегодняшнего внутреннего мира. Стоит ли считать повсеместное использование социальных медиа компенсацией за веберианское расколдовывание мира? Недовольство социальными медиа, может быть, и возрастает, но что указывает на то, что времена действительно меняются? Мы читаем лишь о моральном банкротстве Силиконовой долины: от манипуляций методами поведенческих наук до фейковых новостей и мегаприбылей.

У каждого своя причина избегать этих вопросов. Вслед за Славоем Жижеком можно заявить, что мы знаем, что социальные медиа – это зло, но все равно продолжаем их использовать. И пока корпорации

в одночасье превращаются в Бегемотов со своей странной инфраструктурой и скрытым от глаз влиянием, наше понимание динамики подобных процессов плетется где-то позади. Этот разрыв – современная инкарнация того, что когда-то называлось «цифровым барьером». Мы, простые смертные, замечаем только явные политические проблемы и толком не понимаем, в чем состоит долгосрочный эффект таких невидимых изменений, как, например, переход искусственного интеллекта Google от принципа поиска к принципу рекомендации. Сегодня большинство людей в интернете общается через мобильные приложения, а не через браузер, и это наводит на размышления о том, что «смерть веба наступит не как драматичная утрата, а как постепенное угасание потребности в нем».

После того, как эффект новизны улетучился, а пользовательская база стабилизировалась, интернет-культура приближается к кризису среднего возраста. В отличие от тех, кто ностальгирует по 1990-м, мы не можем сказать, что она когда-либо переживала период счастливой молодости. Нет, это был брак в молодом возрасте, каковой до сих пор практикуется в большинстве незападных культур, – со всеми вытекающими ограничениями. Кто еще осмеливается говорить о «новых» медиа? Только невинные сторонние комментаторы иногда употребляют этот в прошлом многообещающий термин. Как осмыслить эту романтическую тоску по первым дням интернета, когда все придумывали виртуальную реальность, интерфейсы были кривоватыми, а вокруг творили пионеры нет-арта? Возможное объяснение мы находим у Клода Леви-Стросса: «Человек творит великие дела только в начале; истинную ценность имеет только первый шаг, все последующие действия полны нерешительности и сожалений, они направлены лишь на то, чтобы пядь за пядью возвращать себе уже освоенную территорию» [1] .

1

Леви-Стросс К. Печальные тропики. М.: ООО «Фирма „Издательство АСТ“», 1999. С. 535.

Я рад представить первую антологию своих работ на русском языке, которые были отобраны и переведены Дмитрием Лебедевым и Петром Торкановским. Эти эссе были написаны в период с 2006 по 2018 годы, когда использование интернета росло впечатляющими темпами. В этот период произошел переход от партиципаторной культуры веб 2.0 с ее блогами и онлайн-видео к эпохе монополий современных социальных платформ. В этих эссе я рассматриваю три ключевых понятия для моих исследований и активистских инициатив: медиа, сети и платформы. Каждый из этих терминов имел определяющее значение в определенное десятилетие. Если в 1980-х я занимался организацией альтернативных медиа, связанных с автономистскими социальными движениями, то, став теоретиком медиа, в начале 1990-х я оказался вовлечен в работу «ризоматических» компьютерных сетей, в которых искусство смешивалось с активизмом. Тогда я продвигал идею «интернет-критики» с главным двигателем в виде до сих пор действующей рассылки nettime. После защиты докторской диссертации по «критической интернет-культуре» в Мельбурне в 2002 мне представилась уникальная возможность создать собственный небольшой исследовательский центр – Институт сетевых культур в Амстердаме. После множества проектов по критическому изучению онлайн-видео, цифрового издательства, Википедии, биткойна и блокчейна вся эта работа вступила в неизбежное противоречие с трагической реальностью господства социальных платформ.

В первой части этого сборника рассматриваются социальные медиа в качестве доминирующего воплощения сегодняшней интернет-культуры, которая радикально отличается от HTML-страниц, списков рассылок, групп Usenet и «виртуальных сообществ» раннего интернета, но также и от блогов и Second Life, ставших ключевым феноменом короткого периода после кризиса доткомов. Как социальные медиа стали такой самоочевидной частью нашей повседневности? Как нам справляться с «запрограммированным отвлечением» и каковы долгосрочные последствия распространения «свободных» – в смысле бесплатных – сервисов для дизайнеров, художников, писателей и других производителей контента? Вторая часть посвящена изучению последствий использования определенных интерфейсов, протоколов и кодов, например, в архитектуре поисковиков; вопросам о том, как мы справляемся с информационной перегрузкой и какова культура комментариев в интернете (проявляющаяся сегодня в виде «троллинга» и «ураганов дерьма» (shitstorms)); также я рассматриваю наше противоречивое отношение к феномену селфи и более широкий вопрос о том, как подходить к вездесущей тенденции «картирования» данных.

Активистские эссе в третьей и заключительной части были написаны до, во время и после массовых протестов 2011 года, когда надежда медленно сменилась отчаянием. Все эти эссе как методологически, так и тематически объединены общей критической перспективой и акцентом на спекулятивных понятиях, призванных продемонстрировать, что возможен иной интернет и иная интернет-культура. В этом свете особенно важны два концепта. Во-первых, это «тактические медиа», отсылающие к мультимедиаактивизму периода после падения Берлинской стены, который объединял уличные протесты, общественное телевидение, пиратское радио и перформанс. И во-вторых, это «организованные сети», или оргнеты.

Вернемся, тем не менее, в настоящее, о котором британский исследовательский центр Nesta пишет следующее: «С растущим осознанием темных сторон интернета нарастает и общественный запрос на более прозрачные, демократические и человечные альтернативы». Авторы честно признают, что бросить вызов существующей динамике сети будет непросто. «В отношении интернета господствуют два нарратива: американский, когда власть сосредоточена в руках небольшой группы крупных игроков, и китайский, где все вертится вокруг государственной слежки. Что остается гражданам в этом узком пространстве между крупными IT-корпорациями и государственным контролем?» Очевидно, объявлять пользователей гражданами – это политический фрейминг, типичный в кругах НПО и «глобального гражданского общества». Но единственный ли это способ ускользнуть от идентичности потребителя? Nesta задает два больших вопроса: «Может ли Европа разработать такие альтернативы, где за штурвалом снова окажутся граждане? И вместо того чтобы пытаться создать свой собственный Google, возможно, Европе стоило бы сфокусироваться на развитии децентрализованной инфраструктуры, которая как раз препятствовала бы появлению нового Google?»

В «Futurability» Франко Берарди объявляет переломным моментом конец 1970-х, когда социальная ответственность и технологическая революционность двинулись разными путями. Именно тогда «мы вступили в эру технологического варварства, когда инновации начали способствовать прекарности, богатство – массовой нищете, солидарность превратилась в конкуренцию, соединенный мозг отделился от социального тела, а потенциал знания – от общественного благосостояния» [2] . Как говорит Бернар Стиглер, скорость развития технологий продолжила возрастать, «значительно расширяя дистанцию между техническими системами и социальной организацией, как если бы между ними не был возможен компромисс и разрыв был неминуем» [3] . Для анонимной группы исследователей и активистов «The Invisible Committee» социальные медиа «ведут к реальной изоляции всех от всех. Они обездвиживают тело. Они удерживают всех внутри их пузыря означающих. Основная тактика кибернетической власти – это создание у людей иллюзии связи с целым миром, тогда как в реальности они все больше отделены друг от друга, иллюзии того что у них все больше „друзей“, хотя на деле они становятся все аутичнее» [4] .

2

Berardi F. Futurability. The Age of Impotence and the Horizon of Possibility. London/New York: Verso, 2017. P. 172.

3

Stiegler B. Technics and Time, 2, Disorientation. Stanford: Stanford University Press, 2009. P. 3.

4

The Invisible Committee. Now. South Pasadena: Semiotext(e), 2017. P. 48.

Определяющей чертой последних лет является совершенное непонимание того, что же нужно делать с социальными медиа. С одной стороны, Евгений Морозов пишет в Twitter, что он «не хочет отставки #Цукерберга»: «Нам не нужно #удалятьFacebook – это так же реалистично, как и #удалятьдороги. Нам нужен Новый курс для #данных. #Европа должна проснуться!» Одновременно набирает обороты движение за «право отсоединяться» [5] . Возьмите в качестве примера офлайн-журнал Disconnect с аналитикой, художественной литературой и поэзией, который можно читать только тогда, когда отключен ваш Wi-Fi [6] . Эта тактика также известна как «неиспользование технологии». Ранним предложением такого рода может служить работа Улиса Майаса 2013 года под названием «Off the Network, Disrupting the Digital World», где он призывает «пере-думать (unthink) сетевую логику» [7] . В The Guardian Саймон Паркин предлагает своим (онлайн-) читателям пособие о том, «как исчезнуть из интернета» и стать цифровым призраком. Он советует создавать фейковые аккаунты, неправильно направлять поисковики. По его мнению, просто удалять что-либо не имеет смысла. Вывод, однако, таков, что полностью исчезнуть не получится, так что заголовок статьи оказывается обманом. Все, что нам остается – это управлять репутацией и нанимать для этого специализированные компании, если, конечно, у нас есть на это деньги.

5

Для обзорного анализа этого движения см.: Hesselberth P. Discourses on dysconnectivity and the right to disconnect // New Media & Society. 2018. Vol. 20 (50). P. 1994–2019.

6

thedisconnect.co/: «Мы верим, что у вас должна быть возможность отключиться от интернета, не лишаясь при этом преимуществ, которые дает цифровая платформа. Заставляя вас в действительности отключить соединение, The Disconnect создает динамику, позволяющую наслаждаться цифровым контентом в том ритме, который вам подходит».

7

Mejias U. Off the Network, Disrupting the Digital World. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2013.

Что если уже поздно уходить из Facebook? Как пишет Натан Юргенсон, «для многих опыт социальных медиа является таким же разнообразным и многозначным, как и социальная жизнь в целом, ведь этот опыт и состоит из социальной жизни». Добро пожаловать «в реальный симулякр, где мы существуем, вне всякого сомнения, в среде полной подделки, в которой нет ничего реального… Вся эта игра рассчитана на то, чтобы люди продолжали верить, что система работает и будет работать дальше» [8] . Давайте посмотрим правде в глаза: офлайновый Burning Man и онлайновый Facebook – это не противоположности, а прекрасно дополняющие друг друга проекты. Какую, в таком случае, «революционную странность» можно представить себе в свете расширения армии прекариата и списанных безработных? У этой разбросанной прибавочной армии пока нет своего лица, и, наверное, было бы неправильно пытаться снабдить ее (вернее, нас) какой-либо «идентичностью».

8

См.: www.zerohedge.com/news/2016-04-30/nothing-real-its-all-being-played-keep-people-believing-system-working