Критика нечистого разума
Шрифт:
— а почему бы мне — не ебнуть вон тому кирпичом в лицо?
— а почему бы вон той девушке — не заняться на лавке сексом?
— а почему бы вон той бабушке — не встать на четвереньки и не загавкать?
— а дедушке — поссать под елкой?
— а мне — поссать рядом на брудершафт?
— а что мешает вон тому мальчику в шортах — дать хуй в рот другому мальчику?
Вечные вопросы, и нет мне ответа (смайл сквозь слезы и чего похуже).
В определенной оптике взгляда все это кажется более чем простым и естественным. В чем и фишка. Ходить и видеть так,
Я очень понимаю таких авторов, как Франц Кафка, Даниил Хармс, Владимир Сорокин. Оговорюсь, мне кажется — понимаю.
Цивилизация, повторюсь, держится на трансцендентном, трансцендентальном. Когда освобожденным народам вдруг кажется, что может держаться на чем-то другом — сдержки обращаются в сопли. И ничто не мешает сказать «овца», ебнуть кирпичом, сунуть, вынуть, гавкнуть, пукнуть, посрать на лестничной клетке. Ничто.
«Природа — церковь Сатаны»
…так, кажется, было в «Антихристе» Ларса фон Триера.
Вообще, мировоззрения можно группировать по-разному. И едва ли не самая простая линейка — от краснейшего оптимизма до чернейшего пессимизма. Почему оптимизм краснейший — не знаю. Пусть будет. В рифму.
На одном конце: «мир — это пикник, карнавал и праздник, который всегда с тобой». На другом: «мир — это тюрьма, где души мотают срок у самой параши», или, лаконично, «мир — это война». С промежуточными вариантами: «мир — это фабрика», «мир — базар», «мир — школа» и прочее.
Что интересно? Оптимисты отнюдь не выстраивают такой уж гуманный порядок вещей, как вроде бы должны. Начиная от южно-семитских культов матриархального генеза (а это очень оптимистичный тип воззрения, принимающий материю как она есть, вне нужды оправдания трансцендентным), где в жертву богу массово сжигали детей в печах, и слава лучшему богу, что Карфаген таки был разрушен. Заканчивая коммунизмом-материализмом 20 века. Тоже ведь — верх оптимизма. Материя прекрасна, законы ее имманентны и достаточны, и давайте молиться на эту имманентность, поклонимся нашей Великой Матери, и подкинем ей в печку. Никакого «лучшего мира» не надо, ибо этот мир и так лучший.
Вообще, материализм как вид субстанционализма — скорее оптимистичен, идеализм — пессимистичен. Если в мире первична Субстанция, то мир это ее проявление, пульсация, развитие, и таким развитием мир хорош. Если в мире первичны Идеи, Эйдосы, Формы — то мир как бы худая копия, все вещи в нем заведомо несовершенны, действительность всегда хуже реальности, ну ничего, потерпим.
Что ж, «онтологические пессимисты» суровы в обращении с людьми, животными и предметами в силу хотя бы простого соображения — а чего так уж сильно жалеть в аду? Нечего.
Однако они кажутся еще сравнительно человечными на фоне того, кем могут быть «онтологические оптимисты».
Красная кнопка мясных машин
Как там было у Сорокина во «Льду», что люди — мясные машины? У Гурджиева про машин подробнее. Кажется, самый простейший способ перестать таковой быть: понять, что ты она и есть. Смириться. Проникнуться. Упс! Испорченная машина обращается рефлексивной метамашиной. Не факт, что сразу стал человеком, но все-таки…
Именно надломленность человека как животного обусловливает, так или иначе, необходимость быть человеком. У человека нет ресурсов, чтобы быть здоровым животным. Только больным животным и сдохнуть. Слишком много дефектов тела. Наконец, еще один дефект — отсутствие прописанный генетической программы «на все случаи жизни» (как у растения или, например, кошки). Еще один дефект оборачивается шансом. Решается дилемма обратной зависимости сложности врожденных программ и устойчивости вида (в случае колебаний среды слоны гибнут, бактерии остаются). Свобода от врожденной программы генов — свобода к разуму: универсальной способности создавать программы.
Но это я так. Отвлекся.
Терапия вместо литературы
Правы добрые люди, полагающие, что плохо пишущим, а грубее скажем, пишущим хрень, графоманам от бога, точнее, от черта лысого — нужен отнюдь не консультант в области стиля, и не наставник в плане содержания. Психолог им нужен, для начала.
Ибо в чем там, пафосно выражаясь, вывих души? Отнюдь не в том, что люди-де плохо пишут. В конце концов, это нормально. Все не дается всем. Еще больший процент людей не умеет управлять, к примеру, самолетом, и ничего. Фишка в отсутствие более универсального навыка. Человек смотрит на худо сделанное, и оно кажется ему хорошим.Вельми хорошим. Ну иначе он бы не лез со своим продуктам к сильным мира сего, а также к слабым мира сего, и средним мира сего. Переживал бы себе в тряпочку. Но он лезет.
То есть базовый провал не в навыке, что дело частное (все не должны быть писателями, как, скажем, не должны быть экономистами или там программистами), а в рецепции, что в норме присуща любому… ну не совсем любому, добавим — любому культурному. При этом он, разумеется, считает себя «культурой». Собственно, вот эта дельта — и есть порок, грех в изначальном разумении греха как ошибки. Задохлик, считающий себя мастером единоборств. Не так уж много, на счастье, таких задохликов, и добавим, что это страшный риск — вот такое полагание. В области культуры рисково не так, но патология та же. Ну и главный вопрос: как он дошел до жизни такой?
И задавать его, конечно, должен не учитель изящной словесности, и не ведущий мастер-класса по стилю, а психолог. Клиент сначала его, потом остальных.
Культуралы и цивилы
Порода «цивилизованных», отличная от породы «культурных». Масса технических средств, фишечек, примочек. «Знаем все ходы-выходы», «все схвачено», «в курсе новинок». Авто, айфоны, айподы, прочая изощренность в богопротивности. При этом совершенное занудство в плане страстей, целей. Оценки из букваря. Но в приложении к ним набор технических средств на 150 отмычек от этого мира.