Кривая империя. Книга 3
Шрифт:
Правительство в испуге арестовало 9 полковников, обязало их вернуть по 2000 рублей. Несостоятельных лупили на правеже по два часа и этим уберегли от выдачи стрельцам на верную смерть.
Но дело было не в деньгах и справедливости, а в атмосферном электричестве, и бунт продолжался. Стрельцы стали толпиться ежедневно, сбросили с каланчи нескольких офицеров, неудачно вспомнивших устав, стали наглеть, требовать привилегий и подачек. Для начала они переименовались из стрельцов в «надворную пехоту»...
Обращаю внимание читателей на Переименование как очевидный признак Смутного времени. Вот вы обнаруживаете,
Стрельцы, конечно, не ограничились сменой имени. Они стали выклянчивать прямо у царя то «мерина гнеда», то «конишку криволыса — на лбу звездочка», то мелких денег. Стрельцы с подачек запили, обещали царице Наталье «всякого зла», а царевне Софье «всякого добра», но пока ничего не делали.
Тут в Москву соколом влетел из ссылки Артемон Сергеич Матвеев: «Уничтожу бунт или положу жизнь за государя!». Матвеев благословился у патриарха, заручился поддержкой основных бояр (кроме Милославских и Хованских), задобрил стрелецких делегатов. Милославским нужно было спешить. Они назначили свой день «М» на понедельник 15 мая — годовщину угличского убийства царевича Дмитрия.
Были заготовлены списки подлежащих уничтожению бояр и военных. Утром 15 мая Александр Милославский и Петр Толстой поскакали по стрелецким полкам с криком, что Нарышкины задушили царевича Ивана. Стрельцы ударили в набат и с барабанами, пушками и знаменами двинулись в Кремль. Побили по дороге случайных боярских людей, обступили дворец и совсем уж решились на штурм, но тут патриарх и царица вывели на крыльцо царя Петра да царевича Ивана. Наступила тяжкая пауза.
Но нельзя уже было на полном скаку остановить «криволысого конишку» русского бунта! Тем более, что в толпе ходили агитаторы и шептали, что царский дядька Иван Нарышкин примерял к себе корону. Толпа потребовала выдать на расправу Матвеева, Лихачевых, Долгоруких, Нарышкиных, Языкова и прочих. Последовал вежливый отказ. Матвеев с крыльца стал умело успокаивать стрельцов. И страсти почти улеглись, но тупой служака князь Михайла Долгорукий, ответственный за кремлевский распорядок и ненавидимый стрельцами, не к месту вспомнил свою должность и стал орать на расходящихся бунтовщиков, чтоб поторапливались. Сразу и рвануло.
Долгорукого схватили на крыльце и скинули на пики. Изрубили на мелкие куски Матвеева. Восставшие захватили дворец и стали выискивать Нарышкиных. Придворный карла Хомяк выдал Афанасия Кирилловича. За Москвой-рекой поймали Ивана Фомича. Растерзали обоих. Были также убиты знаменитый полководец князь Ромодановский, фаворит покойного царя Языков, больной старик Долгорукий — отец кремлевского коменданта, несколько чиновников среднего звена.
Еще пару дней стрельцы приходили в Кремль, бродили по дворцу, искали Ивана Кирилловича Нарышкина и сына боярина Матвеева, но те умело прятались в кладовой среди перин.
Теперь Софье нужно было как-то обозначить свою власть. Она стала уговаривать царицу Наталью выдать брата на растерзание: «Не погибать же нам всем за него!». Ивана жалели, но повели в церковь Спаса, причастили, соборовали, как покойника, — после стрелецкой расправы обычно и куски тела отыскивались с трудом. Потом Нарышкина вывели с иконой Спаса на ступени, где толпа поглотила его и уволокла в застенок. После зверских пыток несчастного, так и не выдавшего «зачинщиков покушения на царевича Ивана», вытащили на Красную площадь и рассекли на части. В довесок был нарублен доктор фон-Гаден «отравивший» царя Федора. Был также кликнут стрелецкий клич об отмене холопства, но народ «раскабаляться» не захотел, ибо многие только что сами закабалились — за харчи.
Революция победила, но стрельцам было как-то неловко. Они заставили правительство установить среди Кремля «столп» с длинной надписью о стрелецких и прочих народных правах, чтобы грядущие поколения их помнили и поминали добрым словом. Столп этот не сохранился — его скинули в тот же год, но урок назидательности пошел на пользу. Когда через 231 год праздновалось 300-летие дома Романовых, за кремлевской стеной поставили аналогичный каменный столп со списком славных романовских имён. А когда еще через 5 лет прикончили последних живых из этого списка, ликующий народ высек на столпе имена «жертв революции», включая каких-то потусторонних бебелей и мебелей. Уж этот столп достоял до конца, можете осмотреть его в Александровском саду между Кремлем и подземным базаром на Манеже...
В последующие дни Милославские организовали стрелецкие челобитные о ссылках, пострижении в монастырь уцелевших членов разгромленной партии. Стрельцы едва успевали вписывать в эти челобитные свои интересы — то по 10 рублей на человека, то 240 тысяч на всех.
Бунт утих. «Надворной пехотой» стал самозванно командовать князь Хованский, а им и всеми прочими на Руси — «мужеска дева» Софья. Для закрепления своей власти она устроила очередную челобитную о двоецарствии, и слепой недоумок Ваня был подсажен на трон рядом с Петром. Затем Софью стали «уговаривать принять правительство», и она отказалась-согласилась по обычаю.
Смута продолжалась. Подняли голову староверы. Они подбили стрелецкий полк Титова, вместе пришли к князю Хованскому и под его покровительством понесли государям челобитную о возвращении истинной веры. В Грановитой палате состоялся диспут, в котором победили Софья и патриарх Иоаким. Они умело откололи стрельцов от раскольников и припугнули их отставкой правительства. Без Софьи стрельцам была смерть. Иван Хованский, поддержавший староверов, оказался в оппозиции и вынужден был мутить воду для восстановления своего влияния.
12 июля стрельцы были подняты слухом, что бояре хотят извести всю надворную пехоту под корень, как класс. Стрельцы вошли в Кремль. Распространитель слуха, татарский царевич Матвейка с пытки сознался в корыстной клевете и был принародно четвертован, но смута не унималась. Еще дважды ловили и казнили паникеров. 16 августа Хованский принес во дворец новую челобитную с денежными требованиями стрельцов, получил отказ, и выйдя на крыльцо стал открыто призывать к бунту: «Как хотите, так и промышляйте!». Милославский от страху сбежал из Москвы, и пришлось Софье самой беспокоиться о своей власти. И она использовала все наличные средства. Вот как развивались дальнейшие события.