Кривич

Забусов Александр

Галина, бледная лежала на кровати в их комнате, но увидев мужа живым и здоровым, расцвела улыбкой. Присев возле нее, обнял, зарылся лицом в ее распущенные пушистые волосы, вдохнув желанный запах своего сокровища.

– Ну, будет-будет, боярин,- услышал скрипучий голос бабки Павлы.
– Ты на дите посмотри. Хороша, а?

По другую сторону их кровати была подвешена люлька. Наклонившись, Монзырев разглядел сверток в ней, оттуда выглядывало маленькое сморщенное личико его дочери. Сверток сопел и спал.

– Ну, как?
– обратился он тихо к ведунье, своим взглядом задавая вопрос о здоровье близких ему людей.

– Боярышня. Здоровенькая, не сомневайся. Чувствуется порода крепкая.

–

Спасибо.

– Да мне-то за что? Вон, боярыню свою благодари, кругом война, а она - рожала. Галина-то твоя слаба еще, ты нас долго не донимай. Посмотрел и ступай.

– Павлина Брячеславовна, - слабым голосом пролепетала Галка с кровати.

– А, чего? Вон, посмотрел и пусть идет справу воинскую исполнять.

Монзырев опять пересел к Галке, наклонившись, глянул в глаза:

– Спасибо, родная.

Неугомонная бабка все-таки вытолкала за дверь, и то хорошо, что повидался, в наших-то родильных домах только в окно и заглянешь, внутрь не пустят.

Напялил кольчугу, опоясался и снова двинулся на стены, теперь-то уж точно есть, что защищать.

Наряд на галереях нес караульную службу, свободные вои отдыхали тут же, сидя и лежа на свежем сене. Пройдя по галеркам, наткнулся на Андрюху, сидевшего прислонившись к деревянному парапету, тупо глядящему перед собой. Боевой азарт вместе с адреналином у всех уже сошел. Воинство отдыхало исполнив свой долг до конца.

Присел рядом. Все тело вопило об усталости, требовало внимания к себе. Андрей отвлекся от созерцания пустоты, глянул на Монзырева, встрепенулся.

– О, Николаич, поздравляю тебя. Дочь?

– Угу. Ты, это, завтра сранья, сено убрать заставь. Чтоб ни одной соломинки не осталось в коридорах.

– Думаешь, постараются сжечь?

– Уверен. По зубам получили, теперь злые на нас. Крепость взять слабо - будут жечь.

– Ну что за жизнь пошла? Нет, не ценили мы раньше нашу действительность. Эх, встретил бы я сейчас Дьяконова нашего, расцеловал бы в обе щеки и сказал спасибо, за его дебильные построения по четыре раза на дню. Помнишь ведь, командир, ни в одной части такого не было. А, у нас было. За физо, за лыжи в конце марта, за бега по гололеду. Ха-ха. Ведь так все хорошо было. Нет, мы не ценили. Вот щас вечер. Пришел бы со службы, открыл пивка, включил телек и с каким бы удовольствием посмотрел занудный, слезоточивый сериал.

– Ну, излил душу?

– Да. Интересно, как там все у Горбыля?

– Воюет, наверное, как и мы.

– Дай-то бог, чтоб у него все получилось.

Из башенных дверей в галерейный проход вышел Улеб, за ним по пятам толкаясь, шли отроки, среди которых был и Мишка. Кольчужные рубахи, надетые без подкладов на их худорбу, смотрелись как на корове седло. Монзырев с Андреем поднялись на ноги.

– Что скажешь, воевода?

– Потери подсчитали.

– И?

– Воинов, вместе со смердами, пришедшими из деревень - одна сотня и семьдесят два людина, да, баб восемьдесят три, да, детей, в обороне участвовавших - сорок два.

– Много. Что ты хочешь предложить, Гунарович? Судя по твоему задумчивому лицу, у тебя родился план.

Глянув на серое небо, ночь подкралась на землю, варяг сказал, будто выстрелил:

– Ночью вылазку в стан врага сделаем.

– Я думал об этом. Считаю предложение дельным, но не своевременным. Завтра, бог даст, отобьемся, вот тогда Андрей возьмет у Трувора пятьдесят бойцов и совершит вылазку. А сегодня кочевники пуганные, можем и людей потерять.

– Может, Стеги в расчет взять?

– Об этом, я, подумаю завтра.

– 15 -

Сашка лежал в кустарнике, на опушке березовой рощи. Выгодное положение для наблюдения состояло в

том, что часть лесного массива и этот кустарник находились на пригорке, отсюда открывался превосходный вид на костры кочевников. Вот уже почти сутки огромное войско печенегов расположилось на отдых. Шатров не ставили, отведя в сторону лошадей, расседлали и стреножили, разожгли костры, расположившись у них большими группами. Нос улавливал запах жареной баранины, конского пота и еще чего-то кислого, неприятного, исходившего от большого скопления немытого кочевого народа. Отметил про себя, наличие выставленного оцепления, конных патрулей выпущенных чьим-то приказом, по разным направлениям в сторону русской земли. "Да-а, нелегко придется Николаичу. Здесь их не одна тысяча. Орда она орда и есть. По мне так эти от татар ничем и не отличаются". Справа зашевелился один из его диверсантов, лежащих замаскировавшись, наблюдая за происходящей деятельностью противника:

– Нишкни, - повернув голову вправо, зашипел Сашка. Не хватало, чтоб их обнаружили в самом начале операции, ночная акустика отличается от дневной.

Основная часть отряда была спрятана в центре рощи, там же находились и средства передвижения - степные лошади на которых отряду придется отмотать не одну сотню километров по вражеской территории.

Монзырев хорошо экипировал подразделение глубинной разведки: маскировочные костюмы, с масками на лицо, с пришитыми карманами на штанах и рубахах, щиты и шлемы, обшитые поверх этим же крашеным полотном, арбалеты и боевые топорики, вместо мечей, как у всей дружины, легкие сабли, кистени, и, даже по Сашкиной просьбе, Туробой наделал метательных звездочек. Не понимая толком, зачем это нужно, кузнец все же выложившись, обеспечил Сашкину команду желаемым. А, еще у каждого разведчика, помимо обычного боевого ножа, в холщевом чехле, крепившемся к поясу и правому бедру, имелись по три метательных ножа. Главная фишка состояла в том, что Монзырев приказал бабам сшить маскировочные накидки на каждую лошадь. Было затрачено большое количество полотна и красок. Боривой, получив распоряжение, выдать это все, сначала ругался, потом ходил следом и жалостливо канючил, пытаясь хоть как-то сохранить в приличных размерах аппетит своей ненасытной прижимистой до всякого альтруизма жабы. Закончилось все тем, что плюнул и выдал все, что было велено. Теперь и лошади во взводе разведки, щеголяли форменными попонами. В пошитых РДшках, у каждого бойца имелся минимальный запас продуктов и бурдючок с водой, сделанный из заячьей шкуры. Разведчики ушли в автономный поиск.

Вдоль опушки рощи проследовал печенежский разъезд. Серые сумерки отступали, на востоке загоралась заря.

Раннее утро привело вражеский лагерь в движение, словно муравьи, печенеги сновали в нем. И, вот уже тысячи всадников в седлах, слышны выкрики командиров, войско двумя широкими колоннами, огибая рощу, двинулось в набег на земли северных соседей. Часть орды ушла влево, в сторону реки Псел, вторая многорядной колонной двинулась по прямой, вглубь территории княжества.

– Ну, что, парни, - вымолвил сотник, уже не боясь громко подать голос из-за шума создаваемого противником, - вторжение началось. Скоро и нам пора двигать будет.

Подмигнув левому напарнику, спросил:

– Что, Ратмирка, пообвыкся? Это тебе не в гриднях хаживать, за князем батюшкой хвосты заносить, здесь на брюхе ползать приходится.

– Обидеть хочешь, Олекса?

– Да, что ты? Я свою родню не обижаю, а кто сторонний обидеть попробует - так, и хавальник начищу. Так ведь, Олесь?
– обратился к правому напарнику.

– Точно, командир.

Печенеги, разобравшись по сотням, конными массами неспешно рысили не далее, чем в пятидесяти метрах от разведчиков, казалось, конца и края им не видно.