Кривич
Шрифт:
Сначала воины услышали раскатистый злобный собачий лай, таким лаем могли встречать только чужаков - незванных гостей, потом как лавина, женский жалобный вой, визг, гортанные выкрики и ...
– Печенеги-и-и!
На дорогу, за околицу деревни выбегали люди: женщины, мужики и дети. Крики боли и жалобный скулеж, глухие звуки металла, ругань на русском и чужом языках.
Торопливо отбросив провизию, Монзырев вскочил в седло:
– По коням, Андрей с передовым дозором ко мне, мухой!
– Здесь командир, - уже в седле, уже рядом прорезался Андрюха.
– Смотри, - указал на дорогу
– Скачешь со своими по дороге прямо в деревню, ни на что, не отвлекаясь, в бой по возможности не вступаешь. Деревню проходишь сквозняком. Становитесь заслоном с противоположной стороны. Блокируешь выход и хоть усрись, но ни один поганый чтоб через тебя не прошел.
– Не переживай, командир. Если и усрусь, то выживших копченых, своим говном насмерть закидаю.
– Скалясь, потянув правый повод, разворачивая лошадь, пришпорил ее.
– Но-о! Передовой дозор за мной.
Два десятка наворопников, набирая скорость, поскакали к деревне. Убегавшие жители, заметив, наконец-то, всадников заголосили еще больше, подумали, что деревня в окружении, словно стайка куропаток, порскнули в разные стороны, ища спасения.
– Сотня в клин! Полусотники за мной, остальным бить татей стрелами. Все, ма-арш!
Будто тяжелый молот, в размахе набирающий скорость и силу удара, клин русичей в молчании двинулся по дороге, готовый втянуться в селище и ударить по ворогу.
Малец, стоявший на обочине смахивая кулачком слезы, катившиеся из глаз, детским фальцетом прокричал русичам:
– Спасите село воители! Печенеги, проклятые людей губят!
Ни на мальца, ни на его просьбы уже никто не отвлекался. Адреналин переполнял тела, отбросив чувства в глубокие уголки души. Отряд втянулся в деревню и по мере продвижения по проулку, распадался. Во дворы, стоящие справа - слева вдоль улицы по трое, пятеро, въезжали русичи, тут же спрыгивая с лошадей с мечами и саблями наголо, со щитами в руках. В самих дворах уже вовсю орудовали печенеги, то тут, то там попадались лежащие на земле смерды, чаще всего старики и дети, раскинув руки, они приняли смерть, их кровь еще не успела впитаться в песчаную почву. Приезд русов, для кочевников, стал полной неожиданностью.
Десятник Лют с тремя воями, въехал в калитку высоких, неструганных ворот, тут же соскочил с коня.
– Смед, вы с Базаном в скотницу, слышь, скотина дурниной орет внутри и кабыздоху череп проломили поганые. А, мы со Сташком в избу, чую, хозяев там грабють.
Разделились.
Заскочив в дом, уже на полу влазни наткнулись на тело еще нестарой женщины. Рубаха и понева на ней пропитались кровью. Из перерезанного горла вытекшая кровь сделала приличную лужицу. За внутренней дверью Лют услыхал выкрики, возню, какое-то пыхтение, шаги множества ног.
– Эх, маловато нас, Стах, надо было, хотя б Базана с собой брать.
– Поздно спохватился, десятский, там может людин уже режут.
– Тогда не стой, открывай дверь.
Лют первым переступил порог горницы. Не раздумывая, наотмашь рубанул плечо стоявшего к нему спиной кочевника, оттолкнул тело ногой вперед, расширяя себе обзор. Неприглядная картина предстала перед русскими воями. В широкой горнице на два окна, трудились на подъем своего благосостояния четверо копченых, уже приготовив
Сориентировавшись мгновенно, Лют полоснул по лицу мечом державшего руки девушки кочевника, а Сташек, что было силы, вогнал клинок ближайшему грабителю в живот и провернул его.
Печенеги пришли в себя очень быстро, жизнь, посвященная постоянному грабежу и набегам на соседей, располагает к умению быстрого принятия решений. Сразу у троих из них, в руках появились сабли, они сами тут же напали на русов. Бой в ограниченном пространстве, это не знакомый и привычный бой в степи с высоты лошадиного седла.
– Раса токто умэй! Кальчи хим, шо Уртаб - мат.
– Баруса раса.
Напор со стороны кочевников усилился. Упавший от неожиданности происходящего на пол насильник отполз к стене, пытался натянуть порты, но в сидячем положении - это получалось плохо. Преимущество славян было в том, что они имели в руках щиты, у кочевников таковых не оказалось. Нет, изначально-то они были, но теснота помещения и нехватка времени, не позволяли разыскать и воспользоваться ними.
– Токто умэй раса!
– визгливый фальцет, попавшего в капкан печенега не прибавил героизма остальным. Уведя щитом клинок противника в сторону, Стах рубанув, рассек ключицу и вскрыл грудную клетку грабителю. Таким же приемом, Лют напрочь снес голову очередному татю. Фонтан горячей крови забрызгал присутствующих.
– Что, не нравится-то кровушка своя?
– с сарказмом зашипел Лют, оставшемуся степняку.
– Бхут, раса!
– Вижу, не нравится.
Только сейчас, кривичи заметили лежащих связанными за печью живых обитателей избы, те молча, расширенными от ужаса глазами смотрели на происходящее. Из влазни в горницу, ввалились Смед с Базаном. Мельком глянув, Смед задал вопрос:
– Ну, что у вас тут?
Словно ожидая этого вопроса, печенег, стоявший напротив воев, отбросил от себя саблю, поднял пустые руки к притолоке. Из-за лавки послышался тихий протяжный, в одну ноту вой насильника, он так и не смог напялить злополучные шаровары.
– Вяжите их, - распорядился Лют. Вложил меч в ножны, забросил щит за спину, подошел к связанным хозяевам избы, достал нож.
– Давайте пута, разрежу. Что ж вы так беспечно живете?
Плотина молчания прорвалась.
– Мамку зарубили изверги! Батяни нет, он скотинец защитить подался.
– Зарубили его тати, - откликнулся Смед.
– В сараюшке у скотины лежит. Кочевников троих мы тоже там положили.
Словно перекликаясь, заговорила девчушка лет двенадцати.