Кризис
Шрифт:
Что-то нервы у меня начали сдавать. Надо полечиться. Или просто отдохнуть… За иллюминатором – гроза. Молнии бьют тут и там, пронизывая черное небо, мы влетели в дождь, закладывает уши, и жирное тело самолета подрагивает, подпрыгивает на невидимых ухабах. По всем признакам, мы идем на посадку. Все ниже, и ниже, и ниже, стремим мы полет наших птиц. И в каждом мгновении дышит..
Неизвестный мне город, увеличивающийся в черном стекле иллюминатора, будто под микроскопом, в котором кто-то, неведомый и далекий, подкручивал усиление, напоминал бриллиантовое ожерелье, светящееся разноцветными огоньками. Полоса огней обрывалась неровной границей пепельно-черной бесконечности, в которой были разбросаны маленькими
– Залив. А это, наверняка, порт. Еще один город, еще одна страна, в которой живут, копошатся, мучаются и смотрят на звезды, а может быть и не смотрят, несколько миллионов человеческих существ. С утра, наверняка, окажется, что перемигивающееся огоньками буйство жизни – скопление грязных лачуг, но в темноте город кажется прекрасным. Впрочем…
Что-то, я даже не могу передать, что именно, не понравилось мне в этой феерической иллюминации, столь похожей на игру огоньков, сопровождающих ночную посадку в любом крупном городе планеты, будь то Лондон, Нью-Йорк, Токио, или даже Москва. Нет, даже не молнии, вспыхивающие на горизонте, что-то периодически закрывало и сам город, и яркие южные звезды. И это что-то не было похоже на облака. И еще: внизу, казалось, тут и там полыхали небольшие пожары, я мог поклясться, что видел один из них, охвативший факелом многоэтажный дом. Но тут мы приземлились, стукнулись колесами о посадочную полосу, прокатились вперед, и, наконец, взревев турбинами, остановились.
– Все-таки, на этот раз пронесло, – буркнул угрюмый динамик, подтверждая самые худшие из моих несбывшихся предчувствий. Голос откашлялся, похоже, микрофон включили раньше, чем это предполагалось. – Поздравляю с прибытием в столицу Объединенной Исламской Республики! – жизнерадостно рявкнул он. – Спасибо за то, что вы прилетели сюда нашей авиакомпанией. Северо-западные авиалинии будут рады оказать вам помощь и в дальнейшем, если вы будете в состоянии это сделать… – Он смущенно откашлялся. – Ваш багаж будет выгружен на третьем транспортере. Транзитным пассажирам рекомендуется обратиться…
Ну, он и сказал… Северо-западные авиалинии… Какие они, к чертовой матери, северо-западные? Они самые что ни на есть Юго-Восточные.
Спускаясь по трапу, я с омерзением вдохнул мокрый, горячий, несмотря на ночное время, воздух, и почувствовал, что по спине и по лбу сразу же потек липкий пот. Пассажиров ждал маленький, разбитый автобус, вернее, даже не автобус, а большая тележка с поручнями, которую тащил за собой дизельный буксир, управляемый одноруким шофером с совершенно зверской физиономией. Одет шофер был в шорты, ноги его были босыми, он периодически закатывал глаза, не-то что-то кричал, не-то пел, впрочем, возможно это была молитва. Меня поразила виртуозность, с которой однорукий обращался со средством передвижения: передачи он переключал точно рассчитанными ударами культи. Тягач выбрасывал облачка черного дыма, и за те две минуты, пока мы подъехали к аэропорту, я почувствовал, что дышать мне нечем, и еще минута…
Храни Господь инженеров всех стран и народов. Ибо аэропорт был построен представителями западной цивилизации, белыми как трупы, мягкотелыми как моллюски, вытащенные из раковин, любящими комфорт во всех его многообразных проявлениях, включая прохладный кондиционированный воздух.
– Никуда отсюда не уйду, – решил я. – Даже багаж не буду получать, или получу все-таки, но никуда не поеду. Просижу все пять дней в этом кресле, на Санта-Клауса положу ноги, и буду спать.
Ах, преступная слабость, если бы знал я, что уступив этому запретному желанию, я оказался бы самым мудрым человеком среди обитателей планеты, или, по крайней мере, среди только что прилетевших пассажиров «Боинга»… Всегда надо прислушиваться к своим инстинктам. Говорят, у людей они атрофировались, в отличие от собак, умеющих сожрать именно ту траву, которая им необходима для борьбы с чумкой. Чепуха! Всегда надо следовать своим предчувствиям, не давать тонкой пленке условностей, порожденных цивилизацией, овладеть жизнью и судьбой!
Словом, я как баран, идущий на заклание, преодолел панические импульсы, подавил в себе робкий проблеск здравого смысла, получил чемоданы, картонную, облепленную клейкой лентой коробку, импровизированный гроб, в котором покоился Санта, и поплелся к таможне.
Каково было мое удивление, когда я увидел там того самого, выпячивающего глаза, выкрикивающего молитвы, однорукого шофера, чуть не уморившего меня выхлопными газами полчаса тому назад. Нет, впрочем, я не уверен. Быть может, это был родной брат того шофера. Или, быть может у жителей республики такая традиция: рождаться однорукими. А, может быть, у них отрубают руки за воровство, в соответствии с законами шариата: ведь, как известно, человек слаб. Скорее всего, впрочем, шофер был таможенником, а таможенник – шофером. Или наоборот.
– Паспорт, – таможенник прекратил молиться. К великому моему удивлению, однорукий разговаривал на вполне сносном английском.
– Да, да, – Я сунул в окошечко крамольный белый паспорт, полученный накануне отъезда. Кроме этого странного документа, удостоверявшего мое право на проживание в Соединенных Штатах, в кармане у меня лежало еще два паспорта, на всякий случай, – родной краснокожий Советский, и темно-синий Израильский. К сожалению, ни тот ни другой в Исламских республиках особых симпатий не вызывали.
– Одну минутку, – однорукий вдруг выпятил глаза из орбит. – Откуда вы летите?
– Из Сингапура, – простодушно признался я. – То есть, из Малайзии.
– С какой целью вы посещали враждебную нам страну? Какова цель вашего визита в Республику?
– Бизнес. Я представляю американскую компанию.
– Ваша въездная виза отклонена ввиду порочащих связей с нашими заклятыми врагами.
– Вы не имеете права! Я буду жаловаться консулу! У меня на завтра назначен семинар! Вы подрываете бизнес! Свободную экономику! – Не помню уже что я кричал, словно хотелось мне, дураку, бросить вызов провидению. Ведь я тебе помолился, боженька всех времен и народов, и в ответ ясно было тобой сказано, Господи, – сиди в аэропорту. Нет, я поперся в город, и ты послал мне второе предостережение в лице этого однорукого бандита. Так нет же, мне, видите ли больше всех надо. И поделом…
Ну, и чего я добился? Пришел странного вида господин с высохшим обезьяньим личиком, если бы увидел его в зоопарке, готов бы был поклясться, что передо мной сбежавший из клетки шимпанзе. Вытащил из кармана печать, брякнул штамп в паспорте. Гуляй – не хочу.
Я сейчас умру от этой удручающей, влажной жары. Почему меня никто не встречает? Бардак. Такси… Такси-и-и! Боже, водитель мой тоже однорукий, да что же это такое, в конце концов! Машина крохотная, такие в Токио ездят, мотороллер с кабиной. Даже я на сиденье не помещаюсь, не то что багаж.
– А побольше такси здесь не бывает?
– Не бывает, не бывает. Добро пожаловать в республику! – Таксист почему-то открыл капот, вытащив из-под него грязную веревку с угрожающего вида крюками. Засунув чемоданы в капот, он виртуозно воткнул крюки в дырки, тут и там проделанные в проржавевшем корпусе машины. Капот решительным образом загораживал ветровое стекло, так что нас явно ожидал сеанс слепой езды.
– А это? – Я испуганно посмотрел на картонный гроб Санты.
– Секундочку, – водитель полез под машину. – Отойдите в сторонку, – он выкатил маленький прицеп, погрузил коробку с Сантой на него, и с видом китобоя, кровожадно втыкающего гарпун в свою жертву, пронзил мой багаж несколькими оставшимися крюками.