Кризис

Jared Diamond

UPHEAVAL

Минимум однажды, а обычно несколько раз на протяжении жизни большинство людей переживает персональное испытание или кризис, с которым удается (или не удается) успешно справиться, тем или иным образом изменив себя. Точно так же государства

переживают общенациональные кризисы, которые завершаются различными – позитивными или негативными – исходами и подразумевают общенациональные изменения. Существует огромный массив исследовательской и неофициальной (досужей, если угодно) информации от настоящих и мнимых специалистов по преодолению персональных кризисов. Могут ли эти сведения подсказать нам, как справляться с кризисами на государственном уровне?

Чтобы проиллюстрировать свое понимание личных и общенациональных кризисов, я начну эту книгу с двух историй из своей собственной жизни. Говорят, что самые первые воспоминания усваиваются ребенком приблизительно в четырехлетнем возрасте, хотя дети также могут порой смутно помнить и о более ранних событиях. В моем случае все именно так, поскольку мое наиболее раннее воспоминание связано с пожаром в бостонском клубе «Коконат-гроув», который произошел сразу после моего пятого дня рождения. Хотя (к счастью) сам я при пожаре не присутствовал, мне довелось узнать обо всем из вторых рук – через страшные рассказы моего отца-врача.

Двадцать восьмого ноября 1942 года пожар вспыхнул и быстро распространился в переполненном ночном клубе Бостона под названием «Коконат-гроув» (по настоянию владельца на вывеске было написано «Cocoanut» [1] ), единственный выход из которого оказался заблокированным. Погибло в общей сложности 492 человека, сотни пострадали от увечий, удушья, дыма и ожогов (см. источник 0.1). Врачи в бостонских больницах трудились не покладая рук – им приходилось не только заботиться о раненых и умирающих жертвах пожара, но и оказывать психологическую помощь родственникам жертв, обезумевшим от осознания того, что мужья, жены, дети, братья или сестры погибли жутким образом, а еще опекать выживших в огне, которых изводило чувство вины: ведь они уцелели, а сотни других людей погибли. До 20 часов 15 минут того дня их жизнь была совершенно обычной, они помышляли разве что о праздновании Дня благодарения, скорых выходных, футболе и увольнительных (время было военное, просто так часть не покинешь). К 23:00 большинство жертв скончалось, жизнь их родственников и уцелевших очутилась, так сказать, в кризисе. Их ожидаемые и предполагаемые жизненные пути были опровергнуты реальностью. Они испытывали стыд оттого, что остались живы, а дорогие им люди умерли. Родственники потеряли в этом пожаре тех, кто являлся важным звеном их личной вселенной. Не только для выживших в огне, но и для тех бостонцев, кого пожар не затронул непосредственно (включая пятилетнего меня), это событие стало потрясением основ и разрушило нашу веру в справедливость мира. Пострадавшие вовсе не были дурными или злыми людьми: нет, это были обычные люди, которые погибли вовсе не по собственной вине.

Некоторые из выживших и родственников жертв так и не сумели преодолеть последствия пожара. Несколько человек покончили с собой. Но большинство, после весьма болезненных первых недель, на протяжении которых их разум не желал мириться с потерей, стало постепенно осваиваться со скорбью, переоценивать свою жизнь, восстанавливать прерванное течение последней – и понимать, что далеко не все в привычном мире уничтожено. Многие из тех, кто лишился супруга или супруги, позднее заключили повторный брак. Впрочем, даже при лучшем раскладе они и десятилетия спустя продолжали помнить о пожаре в ночном клубе, а в мозаике новых идентичностей постоянно проявлялись старые личности, существовавшие до пожара. На протяжении всей книги нам часто будет выпадать возможность применить этот образ мозаики к отдельным людям, народам и государствам, в которых наблюдается сосуществование разнородных элементов.

Пожар в клубе «Коконат-гроув» представляет собой экстремальный пример личного кризиса. Однако экстремален он только в том отношении, что страшное испытание постигло большое количество жертв одновременно – на самом деле жертв было столько, что пожар заодно спровоцировал кризис в психотерапии, потребовавший использования новых методов взаимодействия с пострадавшими (подробнее см. в главе 1). Многим из нас доводится сталкиваться с личными трагедиями напрямую или опосредованно, через опыт родственников или друзей. Но трагедии, которые затрагивают лишь одну жертву, для самой жертвы и для ее окружения столь же мучительны, как пожар в «Коконат-гроув» для окружения 492 жертв.

Теперь для сравнения приведу пример общенационального кризиса. В конце 1950-х и начале 1960-х годов я жил в Великобритании, и страна переживала «ползучий» общенациональный кризис, пускай ни я сам, ни мои британские друзья тогда этого толком не осознавали. Великобритания являлась мировым лидером в науке, обладала богатейшей культурной историей и по праву гордилась своей уникальностью, а также непрестанно вспоминала, что недавно у нее были крупнейший в мире военный флот, неоспоримое богатство и самая обширная империя в человеческой истории. К сожалению, к 1950-м годам страна уже кровоточила, так сказать, экономически, мало-помалу теряла свою империю и могущество, утрачивала прежнюю роль в Европе и вынуждена была разрешать давние классовые противоречия и справляться с волнами иммиграции. Ситуация резко обострилась в промежутке между 1956-м и 1961 годом, когда Великобритания утилизировала все свои оставшиеся линкоры, столкнулась с первыми беспорядками на расовой почве, когда ей пришлось по необходимости предоставлять независимость бывшим африканским колониям и когда все увидели, что Суэцкий кризис [2] обнажил ее унизительную неспособность действовать самостоятельно в качестве великой державы. Мои британские друзья изо всех сил пытались осознать происходящие перемены и объяснить их смысл американскому гостю, то есть мне. Эти события стимулировали споры среди британских политиков и британской общественности о британской идентичности и роли страны в мире.

Сегодня, шестьдесят лет спустя, Великобритания представляет собой мозаику нового и старого. Она лишилась своей империи, стала мультиэтническим обществом, превратилась в государство всеобщего благосостояния, где безусловно качественное правительство проводит политику постепенной ликвидации классовых различий через совместное обучение детей в государственных школах. Она не сумела восстановить былое морское и экономическое господство над миром, общество остается разобщенным относительно роли страны в Европе (примером чему служит конфликт вокруг «Брексита»). При этом Великобритания по-прежнему входит в число шести богатейших стран мира, по-прежнему является парламентской демократией под номинальной властью монарха, по-прежнему заслуженно считается мировым лидером в науке и технологиях – и все еще сохраняет собственную валюту, фунт стерлингов, отказываясь переходить на евро.

Эти две истории иллюстрируют главную тему моей книги. Кризисы и стремление к переменам сталкивают между собой отдельных людей и коллективы на всех уровнях, от одиночек до групповых интересов и далее – в бизнесе, в международной политике и в масштабах всего мира. Кризисы могут возникать вследствие внешнего давления, например, когда человека бросает муж или жена или когда он овдовеет, или когда государство находится под угрозой нападения со стороны другого государства (а то и подвергается агрессии). Также кризисы могут возникать из-за внутреннего давления, когда, к примеру, человек заболевает, а в государстве начинаются гражданские беспорядки. Успешное преодоление внешнего или внутреннего давления требует внесения выборочных изменений. Это верно как для государств, так и для отдельных людей.

Ключевое слово здесь – «выборочных». Невозможно и нежелательно, будь то для индивидов или для государств, меняться целиком и полностью, радикально отвергать свою прежнюю идентичность. В кризис задача индивида и государства состоит в том, чтобы выяснить, какие элементы их идентичности функционируют хорошо и не нуждаются в корректировке, а какие больше не работают и нуждаются в замене. Индивиды и государства, находящиеся под давлением, должны беспристрастно и непредвзято оценивать свои возможности и ценности. Они должны решить, что продолжает работать, что остается уместным даже в изменившихся обстоятельствах и потому подлежит сохранению. Но следует набраться мужества и признать необходимость тех изменений, которые потребны для адаптации к новой ситуации. Это побуждает индивидов и государства к поиску новых решений, отвечающих их возможностям и совокупности их черт. В то же время нужно, так сказать, провести черту и выделить те элементы, которые столь важны для идентичности, что их нельзя изменять ни в коем случае.