Кроха для генерального
Шрифт:
– Ты же сам меня прогнал, Марк, – напоминаю ему, покрепче сжав края полотенца, под которым у меня только нижняя часть нижнего белья.
– Я передумал, – говорит ленивым и довольным тоном.
Порой я просто удивляюсь спокойствию и логике мужчин.
– Какой ты нерешительный, Лапочка, – мнусь, не зная, как теперь сбежать от него. Надо ведь ещё и одеться, а моя одежда… я её сполоснула, чтобы она потом не воняла. Я надеялась найти что-то в одном из шкафов.
Марк привстаёт и снимает с себя футболку и кидает её мне, погружая
– Вот. Можешь надеть, – Лапочка опускается обратно на подушку. – А потом давай спать! Видишь, за окном ночь. Спать надо! – возмущается на меня. – Мне же ещё завтра на работу…
Недолго думая, возвращаюсь в ванную с намерением надеть на себя футболку Марка, как пижаму. В любом случае делать нечего. Моя одежда мокрая, и теперь я точно не сбегу.
Останавливаюсь посреди ванной комнаты с тёплой, ещё хранящей аромат Марка футболкой и решаю незаметно уйти в его покои. Пусть он спит в этой комнате, а я лягу в его.
Но почти перед самым выходом, в последний момент, поддаюсь желаниям и эмоциям.
Всё в этой жизни не случайно. Не случайно выгнали Влада. Не случайно Далия ускользнула. Не случайно мы оказались в одной квартире с Марком. Вдвоём. А что… если это моя судьба? Что, если мне суждено быть с Лапочкой? Что, если я та самая девушка из мелодрам, которая остановит бабника?
Выхожу из ванной комнаты и решительной походкой иду к кровати. Забираюсь на неё, а после, оседлав Марка, заговариваю:
– Я так подумала, – начинаю с усмешкой, по-прежнему удерживая полотенце на себе. – Нам и правда не нужны преграды. Решим всё сейчас и одной ночью, – отпускаю края одеяния, позволяя полотенцу сползти.
– Ну нет! Я не такой! Я так не буду!
– Да заткни уже свою шизофрению, – вздыхаю и опускаюсь к его губам, сделав решающий шаг первой. – То хочу, то я не такой! Определись уже!
– Ладно! Я такой, – шепчет между поцелуем, и меня опрокидывают, тут же оказываясь сверху. – Но запомни, что я дважды давал тебе уйти. Ты сама осталась. За последствия я не отвечаю.
– Их и не будет, – прыскаю от смеха, даже не догадываясь, какие последствия меня будут ждать через девять месяцев.
***
Всю ночь мне не дают и минуты поспать. И, по признанию Лапочки, этот пункт не входит в нашу программу ближайшую неделю. Марк явно не шутил, когда собирался меня победить. Непонятно в чём, но доминирование в нашей ситуации полностью на нём.
Впервые в жизни я не думала ни о чём. За меня думали. За меня решали и за меня принимали решения. И я полностью доверяла ему и позволяла проникать в себя так глубоко, как никогда прежде не пускала. Марк клеймил меня изнутри своим пожаром и властью. Подчинил, как сломанную куклу.
Мне никогда не нравилось, когда кто-то пытался отобрать у меня свободу. Но в руках Марка я была готова отдать ему себя полностью. Мне было плевать, что он может мне что-то не дать, ведь он давал мне гораздо больше. Себя, ласковые
– Завтрак в постель! – радостно объявляю, опускаясь на кровать рядом со спящим Марком.
– А? – сонно отзывается, даже глаза не открывая. Переворачивается на другой бок и громко стонет. – Моя голова… О боже! – кривится и скулит от боли.
– Я таблетку принесла и воды, – улыбаюсь, глядя на голую мужскую спину, на которой оставила парочку своих меток. Да и на ягодицы, которые виднеются из-под одеяла.
– Да? – поворачивается ко мне обратно. – Я знал, что ты хороший человек, Злючка. Знал, что не ошибся в тебе, – привстаёт и берёт с подноса воду и таблетку. – А эта где?
– Кто? – нахмуриваюсь.
– Эскортная. Подруга твоя. Далия.
– Она мне не подруга, – закатываю глаза. – И она уехала.
– Круто, – вздыхает, забирая с подноса один капкейк. – Американо?
– Да, – киваю активно головой, ожидая оценки своему первому приготовленному кофе и плевать, что его машинка сделала. Я так, может, участвовала. Чашечку подставила и кнопочку нажала. – У тебя единственная затёртая клавиша на аппарате – это «Американо».
– А ты умная, как Шерлок, – подмигивает, ослепив своей ленивой и такой прекрасной улыбкой, что хочется, как принцессе из мультика, вздохнуть на этот жест и… замереть, лишь бы эта улыбка не исчезла.
– А то!
– Реально круто, что Далия догадалась сама уехать, – говорит, жуя капкейк. – Ненавижу, когда бабы после ночи остаются. Мозг мне делают, и без того страдающий от похмелья.
– Н… не поняла.
– Что здесь непонятно, – прыскает. – Не люблю, когда продажные девки остаются у меня после совместно проведённой ночи. Они потом отношений хотят, любви и того подобного. А я таким себя точно не планирую связывать. Я ищу не ту, что будет меня за бабло любить, а ту, кому нужен буду я. Таких девушек сейчас очень мало, но я найду. Я верю в это. Мой отец же нашёл. Дядя. Чем я хуже?
– Далия уехала ещё вечером, – произношу, понимая, что он не помнит. Не помнит того, что я с ним была этой ночью. Он считает, что переспал с ней, а не со мной. А как же… Как же его слова? Его обещания? И… наша ночь?
– Да? Вечером? А мы с ней?.. Ты не знаешь?
– Вы с ней не спали, – раздражённо кидаю. – Только целовались. Близости между вами не было.
– Да? – повторяет свой вопрос второй раз, ухмыльнувшись. – Вообще ничего не помню. Мы пили вино, и меня что-то отрубило быстро. Потом мы вроде в спальню шли, – вспоминает, скривившись. – Мы легли на кровать, а потом… а потом вон ты с завтраком.
Чёрт! Далия могла ему что-то подсыпать!
Но он же со мной говорил. Он был явно в своём уме. Он именно со мной общался, а не с Далией. И во время нашей близости моё имя шептал. Так… почему он не помнит?