Кроличья нора, или Хроники Торнбери
Шрифт:
Откровенничая, Анна не выглядела высокомерной, а наоборот, была приветлива и дружелюбна. Если она не любила своего избранника – потому что нельзя любить того, кто с детства готовится тебе в мужья, – то, безусловно, восхищалась им. Такая дружеская привязанность сама по себе была предвестником спокойной и размеренной супружеской жизни. Пришла пора успокоить миссис Альварес относительно несчастливой судьбы будущего брака.
Глава 11
Почетный член Клуба Неудачников
К сожалению, во время присутствия в доме семьи Мортон мне
И если бы не встречи с Джоном Мак-Фейри, то я погрузилась бы с головой в беспробудную тоску и печаль.
Офицер уже несколько раз посетил меня в поместье. С разрешения сэра Фитцджеральда во время этих встреч мы гуляли в парке. Кроме милых, но пустых разговоров – о погоде, о жизни в полку, о планах командования перенести зимние квартиры южнее в район Ливерпуля – интересных тем для обсуждения более не находилось. Мистер Мак-Фейри оказался страшным тихоней и неуверенным в себе человеком. Дальше случайных прикосновений рук и томных взглядов дело не продвигалось, а быть инициатором более тесных отношений я не имела права, хотя порой и желала. Форсирование событий могло отпугнуть красавца офицера. Вместе с тем обстоятельства вынуждали меня планировать дальнейшую жизнь. Необходимо было найти опору, чтобы окончательно не пропасть, когда новая хозяйка попросит оставить поместье. Я предполагала, что это событие уже не за горами.
Погостив более двух недель в Торнбери, «дорогие гости» наконец-то покинули нас. Все домочадцы смогли вздохнуть с облегчением, потому что прежняя спокойная и размеренная жизнь возвращалась. Меня снова ждали долгие беседы и прогулки по парку с миссис Фридой, чтение книг в библиотеке, игры в салки и прятки с белокурым ангелом Мэри, рассказывание ей на ночь сказок. И ко всем перечисленным благам обещали добавиться встречи с милым сердцу мистером Мак-Фейри.
Я готовилась стать абсолютно счастливой, если бы не одно обстоятельство: сэр Фитцджеральд не собирался в скором времени покидать поместье. Проводив семью Мортон до границ Торнбери, он вернулся, и это внесло некоторый диссонанс в привычную размеренную жизнь.
Но на этом изменения не закончились.
Первая странность заключалась в том, что визиты Джона Мак-Фейри в поместье стали реже, а вскоре я получила он него известие, что полк расквартирован, и он едет домой, на север, в Норфолк, навестить родителей, будет безумно скучать и ждать от меня известий. Меня неприятно поразил тот факт, что он не пишет о сроке своего возможного возвращения. Ничего не оставалось как смириться с неизвестностью, надеясь на лучшее.
Вторая странность произошла немного позже.
Как-то утром Розалинда пришла помочь мне с умыванием и поделиться секретом:
– А вы знаете, мисс, что хозяин пригласил в Торнбери известного лондонского художника?
«Откуда мне это было знать? Я уже забыла, когда говорила с ним о чем-нибудь, кроме обычного „Доброго утра“ и „Все хорошо, сэр“».
– А зачем он его позвал?
– Никто не знает, даже миссис Альварес не предполагает причину. Но я всегда говорила: наш хозяин странный, никому не дано понять, что у него на уме.
«Пока не нахожу ничего удивительного в его поступке. Вот если бы сюда нагрянул цыганский табор, тогда было бы над чем ломать голову». Данная мысль не была озвучена. Вместо этого я сказала:
– Возможно, он хочет что-то поменять в доме или в саду и художник будет готовить новый проект? Кто знает? Посмотрим, Рози.
На том и порешили.
Еще несколько дней жизнь в поместье продолжалась без каких-либо существенных изменений.
Сэр Фитцджеральд теперь даже вечером старался не выходить из кабинета и не попадаться нам на глаза. От его безразличия и непонимания причины, повлекшей столь резкое отчуждение, с каждым днем становилось все хуже.
Присутствие невесты и ее матери более не могло быть оправданием странного поведения, и я терялась в догадках.
Наконец, набравшись храбрости, я обратилась за помощью к миссис Фриде.
Увы. Она также заметила изменения в характере хозяина и была весьма удивлена, потому что не находила им логичного объяснения. Фрида не смогла мне назвать ни одной существенной причины, по которой он стал избегать общения не только со мной, но и с ней, его приемной матерью, а спросить напрямую она вряд ли решится.
«Ну что ж, значит, задам ему этот вопрос сама», – подумала я тогда и начала ждать удобного момента.
В один из дней, ранним утром, я случайно встретила сэра Фитцджеральда в холле первого этажа, когда он давал указания садовнику. Поняв, что это именно тот долгожданный шанс, я осмелилась подойти и встать рядом, ожидая, когда хозяин освободится и обратит на меня внимание.
Увидев меня, он, как ни в чем не бывало, любезно улыбнулся и, как обычно, поинтересовался моим самочувствием. Дав ему такой же привычный ответ, я, сдерживая внутреннюю дрожь, стояла рядом и ждала, когда Клайв покинет холл. Стоило садовнику удалиться, сэр Фитцджеральд повернулся ко мне:
– Мисс, есть что-то еще, что вы бы хотели мне сообщить?
Мой ответ прозвучал не совсем вразумительно.
– Нет, сэр. Точнее… да. Простите. Мне действительно необходимо задать один-единственный вопрос, и жизненно важно знать на него ответ… – в этот момент дыхание от волнения перехватило, я замолчала, тщетно пытаясь избавиться от кома в горле.
Сэр Фитцджеральд молчал и внимательно смотрел на меня. Он ждал продолжения.
С невероятным усилием сомнения были преодолены, но уже готовые прозвучать слова замерли на губах. Утонув в серых глазах собеседника, я забыла все заготовленные заранее фразы. Его острый взгляд беспрепятственно проник в душу, легко прочел все вопросы, понял волнения, ставшие разом нелепыми и несущественными.