Кроличья нора, или Хроники Торнбери

Граменицкая Елена Владимировна

«Остановись, мгновение! Ты…»

Передо мной стояли прекрасная леди Анна и ее ужасная мать.

Невеста хозяина, в своем небесно-голубом атласном платье с накидкой, сотканной из легкого золотистого кружева и украшенной по краям гагачьим пухом, ослепляла красотой. Мадам же почти не изменила цветовой гамме и втиснулась в темно-бордовое пуританское платье, скрывавшее излишки талии. Единственным украшением служила массивная изумрудная брошь, сияющая, подобно ордену за заслуги, на внушительной груди.

Сэр Фитцджеральд, не убирая своей руки, обратился к дамам:

– Леди

Анна, леди Кэтрин, позвольте представить вам мою троюродную сестру, приехавшую из Санкт-Петербурга. Мисс Элен Эпсом приняла приглашение погостить в Торнбери, чем несказанно порадовала меня.

Хорошо, что глаза мои во время приветствия мистера Коллинза были скромно опущены. Рука его сжала мою с негласным приказом молчать, иначе бы удивленное выражение лица новоиспеченной родственницы с неказистым именем Эпсом свело бы на нет всю придуманную историю.

– Очень приятно видеть вас, мисс Элен. Так странно, но Фитцджеральд ни разу не упоминал, что у него есть родственники в России, – негромко промолвила Анна, и я впервые услышала ее тихий, приятный голос. – Как вы находите дом своего кузена?

Я подняла глаза и еще раз восхитилась ее красотой.

Она действительно походила на фарфоровую куклу с необычайно нежной, почти прозрачной кожей, с красивыми глазами в обрамлении темных ресниц, с правильной формы маленьким ртом и удивительно наивным, поистине детским выражением лица.

Эта девушка призвана играть роль вечного ребенка, и будет делать это с удовольствием. Сэр Фитцджеральд обязуется опекать ее до конца времен. Их будущее лежало на ладони.

Я всегда удивлялась и даже немного завидовала такому типу женщин. Их угораздило родиться с кукольными личиками и всю жизнь использовать свою мнимую слабость во благо. Подавляющее большинство мужчин рядом с ними чувствуют себя героями и защитниками, что как нельзя лучше соответствует их природе. Красавицам остается лишь подыгрывать, делать удивленное, а чаще восхищенное лицо, с обожанием заглядывать героям в глаза. И все блага мира лягут к их ногам.

Разглядывая стоящую напротив меня хрупкую бестию с лицом херувима, я думала: «Да… время не меняет людей… все повторяется из века в век, вечная борьба полов, и единственный победитель – женская слабость вкупе со смазливой внешностью! Карусель человеческой комедии вечно в движении, как пресловутый Perpetuum Mobile…

О женщины, в слабости ваша сила!..»

Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове, пока я смотрела в красивые и немного удивленные глаза леди Анны. Пока не начала понимать, что пауза явно затянулась.

– О, простите, мисс Анна, я задумалась. Я также рада видеть вас. Что касается дома – он великолепен, я рада находиться здесь и безмерно благодарна сэру Фитцджеральду за его гостеприимство, – с улыбкой ответила я, с ужасом понимая, что до сих пор держу под руку хозяина поместья.

Ошиблась, расслабилась, позволила маске приоткрыть лицо. Жест ничего бы не означал в моем мире, он являлся бы естественным и дружеским, но здесь и сейчас это могло спровоцировать скандал. Я быстро оставила руку мистера Коллинза и почтительно отступила от него на шаг. Но было уже поздно: леди Кэтрин, не отрывая хищных глаз, пристально разглядывала меня.

Ее неприязнь чувствовалась на расстоянии, вызывая мороз по коже. Ледяная, увешанная кольцами рука старой ведьмы безжалостно разорвала плоть и сжала в кулак мое сердце.

Гранддама вступила в разговор:

– Мисс Элен, совершенно согласна с вами, дом заслуживает искреннего восхищения, и особенно радостно, что моя дорогая девочка сможет любоваться им каждый день. Должна признать, мне доселе не посчастливилось услышать, что родственники нашего будущего зятя так многочисленны и живут настолько далеко. Россия ассоциируется у нас с вечной зимой и пьяными цыганами, не так ли, милочка? Или это уже в прошлом, и в стране наметились признаки цивилизации? Тогда удивите нас. Как долго вы планируете гостить в Торнбери? Полагаю, вы тоскуете по своим близким? А они, безусловно, – по вам?

Я ожидала подобной шпильки, но способность ранить в самое больное место лишила меня дара речи. Леди Кэтрин была в том возрасте, когда маска напускной любезности перестает скрывать истинное обличье, исполненное злости, желчи и ненависти к окружающим, бесполезной гонки за ускользающей молодостью и богатством, просачивающимся, как песок сквозь пальцы. Эта женщина не прятала взгляда, полного надменности и чувства превосходства над людьми более низкого, по ее мнению, происхождения. В каждой черте ее лица, будь то уголки скривленного в ироничной усмешке рта или нервно поднятая бровь, сквозило презрение к миру и самолюбование. Я потерялась перед столь явным проявлением порока и молчала, не находя ответа на прямые вопросы. Лицо пылало. И так всегда – мне никогда еще не удавалось совладать с проявлением открытой агрессии и достойно противостоять ей. Спасение в одном – попытаться остаться вежливой, но, как назло, заготовленные заранее любезные фразы вылетели из головы.

И тут пришло спасение. Ангел спустился с небес, чтобы протянуть руку помощи. Фрида нежно поцеловала стоящего рядом и с неизменной улыбкой наблюдающего за разыгрывающейся перед ним мизансценой сэра Фитцджеральда, приветственно улыбнулась дамам и, взяв меня под руку, сказала:

– Извините, вынуждена на время похитить у вас мисс Хелена, – и, обращаясь ко мне, добавила: – Малышка Мэри не может уснуть без обещанной сказки.

– С вашего позволения, господа, – я улыбнулась и, преисполненная благодарности Фриде за своевременную помощь, выскользнула из зала.

Лакеи закрыли дверь паноптикума, я прошла на балкон и подставила лицо свежему ветру.

«Вот она, ярмарка тщеславия! Гротескные лжецы, нацепившие на себя маски добродетели и напускной любезности!»

Несмотря на пережитую мерзкую сцену, я не торопилась составить окончательное мнение о леди Анне. Что же касается ее матери, то ее суть была ясна с первого взгляда, после первых произнесенных ею слов. Истина очевидна и печальна: после свадьбы хозяина мне не жить в этом доме.

Необходимость прочесть сказку на ночь маленькой Мэри была, конечно, уловкой Фриды, возможностью уйти.