Кролик разбогател
Шрифт:
И вот бок о бок они ждали покупателей и в дождь и в солнце, и поругивали придирчивого хозяина, и ежемесячно определяли, какие из подержанных машин никогда от них не уйдут, и соответственно снижали на них цену, чтобы продать по себестоимости и хотя бы окупить затраты на их содержание. Бок о бок страдали они вместе со «Спрингер-моторс», когда в Бруэре появились по лицензии машины «дацун», и потом все те годы, когда люди покупали «фольксвагены» и «вольво», а теперь «хонды» и «ле-кары» — последнее слово по части экономии. За эти десять лет Гарри прибавил в весе тридцать фунтов, тогда как Чарли из коренастого грека, которого, когда он был в темных очках и клетчатом костюме, можно было принять за местного бандита — распространителя подпольной
Каждое утро, не успев войти в помещение, Чарли снимает свои лиловые очки в черной роговой оправе и надевает другие, с янтарными стеклами, и топчется целый день по магазину, точно этакий старый седеющий горный баран, который боится поскользнуться на уступе и свалиться в пропасть. «Будете работать бок о бок, обещаю». Когда старина Спрингер давал такое обещание, когда он со всей серьезностью о чем-либо говорил, розовые пятна на его лице становились ярко-красными, а губы поджимались, обнажая зубы, так что казалось, будто перед тобой череп. Зубы были грязно-желтые, с прокладками из пластмассы, и усы у него всегда были не совсем ровно подстрижены и не совсем чистые.
Господи, его уже нет в живых. Мертвецов становится все больше, и они смотрят на тебя, умоляя присоединиться к ним, обещая, что все будет в порядке, — там, внизу, так мягко лежать. Папа, мама, старик Спрингер, Джилл, малютка, которую то недолгое время, что она прожила, звали Бекки, Тотеро. На днях умер даже Джон Уэйн. Страница некрологов каждый день пополняется новыми именами, урожай их бесконечно богат — мелькают лица старых учителей, покупателей, местных знаменитостей вроде него, они на миг появляются и исчезают навеки.
Впервые со времен детства Кролик счастлив — просто от сознания, что жив. И он говорит Чарли:
— Я так считаю: нефть подойдет к концу вместе со мной — этак в году двухтысячном. Вроде бы смешно говорить такое, но я рад, что живу в наше время. Эти ребята, которые идут нам на смену, им же достанутся крохи со стола. А у нас был полный обед.
— Крепко тебе голову задурили, — говорит ему Чарли. — И тебе, и многим другим. У больших нефтяных компаний разведано столько месторождений, что хватит еще на пятьсот лет, но они хотят выдавать нефть понемножку. Я слышал, в заливе Делавэр стоят сейчас на якоре семнадцать супертанкеров — семнадцать! — и ждут, когда подскочат цены, а тогда они подойдут к нефтеперегонным заводам южной Филадельфии и выгрузятся. А пока происходят смертоубийства в очередях за бензином.
— Так перестань ездить. Бегай! — говорит ему Кролик. — Я вот начал бегать и чувствую себя великолепно. Хочу сбросить тридцать фунтов.
На самом деле его решение бегать на заре до завтрака по росистой траве продержалось меньше недели. Теперь он довольствуется тем, что после ужина иногда бегает трусцой вокруг квартала, спасаясь от дрязг, которые разводят жена и ее мамаша.
Он затронул больное место. Чарли признается, снова принимаясь за бумаги:
— Доктор говорит, что, если я стану заниматься любым видом спорта, он умывает руки.
Кролик смущен, но не слишком.
— В самом деле? Тот доктор — как-его-там-звали — говорил иначе. Уайт. Пол Дадли Уайт.
— Он умер. Любители спорта падают в парке, как дохлые мухи. В газетах об этом не
Гарри не всегда знает, насколько серьезно следует воспринимать Чарли. Зато он знает, что его бывший соперник — сильный и крепкий малый, уж никак не обделенный Господом Богом по части телесного здоровья. Если бы Дженис удрала с Чарли, как собиралась, ей пришлось бы теперь быть ему нянькой. А так — она нынче играет в теннис три-четыре раза в неделю и никогда еще не была в лучшей форме. Гарри старается держаться с Чарли помягче, чтобы тот — и так он все чахнет — не чувствовал себя придавленным везучестью коллеги. Он молчит, а Чарли возвращается мыслью к тем памятным дням, когда еще не было энергетического кризиса, забыв о том позорном и печальном факте, что доктор по поводу его умывает руки.
2
Концерн, специализирующийся на продаже полуфабрикатов и бакалейных товаров.
— Бензин, — неожиданно произносит он с легким смешком, точнее, придыханием. — До чего же мы привыкли его жечь! Был у меня однажды «империал» с двумя карбюраторами, так когда снимешь фильтр и посмотришь на всасывающий клапан — а мотор в это время работает вхолостую, — такое впечатление, точно воду в уборной спускают.
Гарри смеется, подыгрывая собеседнику.
— А как раскатывали, — говорит он, — выходили из школы, и делать-то больше нечего — ну раскатывать. Вверх и вниз по Центральной, вверх и вниз. Эти старые восьмицилиндровые — насколько, ты думаешь, им хватало одного галлона? Миль на десять — двенадцать? Да никому и в голову не приходило считать.
— Мои дяди до сих пор не желают ездить в маленькой машине. Говорят, им вовсе неохота, чтоб их сплющило, если они столкнутся с грузовиком...
— Помнишь «цыплят»? Можно только удивляться, что на них не разбилось больше ребят.
— «Кадиллаки». Если у одного из братьев моего отца появлялся «бьюик» с крыльями, моему отцу непременно требовался «кадиллак» с еще большими крыльями. Задних фар на нем было не сосчитать — точно ящик с красными яйцами.
— Был один парень в Верхнем Маунт-Джадже — Дон Эберхардт, так он спускался с холма, что за картонной фабрикой, на подножке «доджа» своего папаши, а потом садился за руль. Так и катил с самой верхушки холма.
— Первой машиной, какую я купил для себя, был «Студебеккер-48», у него еще нос как у самолета. Проделал на нем около шестидесяти пяти тысяч миль — было это летом пятьдесят третьего. Ну и лихая была машина! Как только красный менялся на зеленый, ты просто чувствовал, как передние колеса начинают подниматься, точно у самолета.
— Я тебе сейчас кое-что расскажу. Однажды, когда мы с Дженис только поженились, я за что-то разозлился на нее — наверное, просто за то, что она такая, какая есть, — сел в машину и за вечер смотался в Западную Виргинию и обратно. С ума спятить. Теперь, чтоб пуститься в такую авантюру, надо сначала в банк зайти;
— М-да, — тянет погрустневший Чарли. А у Кролика не было ни малейшего желания его огорчать. Он ведь толком так никогда и не узнал, действительно ли Чарли любил Дженис. — Она мне об этом рассказывала. Ты в ту пору немало покуражился.
— Было дело. Но машину я всегда пригонял назад. И когда Дженис ушла от меня, она забрала машину. Ты же помнишь.
— Разве?
Чарли так и не женился, и это лестно для Дженис, а следовательно, и для Гарри, если уж на то пошло. Когда другой мужчина спит с твоей женой, ты ее по-новому оцениваешь, и стоимости ее нет предела. Гарри хочет вернуть разговор на более веселую тему об убывающей энергии. Он говорит Ставросу: