Кромка
Шрифт:
— А-а-а!!! — кричали дикари, кидая в повольников дротики, и мне показалось, что нам их не остановить. Враги выбрали очень удачный момент для нападения, предутренний час, когда люди в лагере спят особенно крепко, а караульные борются с дремотой.
— Ничего, посмотрим, кто кого! — подбодрил я сам себя и вытащил гранату.
Чеку долой. Замах! Граната улетела в сторону врагов, и я опять присел под повозку.
Взрыв! Он немного притормозил дикарей, но не остановил, и я открыл огонь. Бил короткими очередями и пару человек уронил. Вот только дикарей было слишком много. Они уже ворвались в лагерь,
На ходу сменил рожок. Перескочил через убитого дикаря, а потом через повольника, в котором с опозданием узнал Ельникова.
«Отбегался Иван Иваныч, и теперь уже не узнать, он меня сдал или это был Карпыч, — промелькнула мысль. — Покойся с миром, земляк».
Кругом шум и неразбериха. Кричали повольники и дикари. Стрельба. Ржали лошади, и рвались гранаты. Романтика не слышно: видимо, погиб одним из первых, а командиры групп не знали, что делать. Один орет — «держаться». Другой — «отступаем». Короче, хаос.
На моем пути оказался дикарь в шкурах. Морда раскрашенная для устрашения врага, в отсветах костра волнистый рисунок виден четко, а в руках — топор.
— Ха! — Замахнувшись, он попытался достать меня в голову, и я выставил ствол автомата.
От сильнейшего удара АКМ вырвался из рук и улетел в темноту, а лезвие топора едва не срезало мне пальцы. Искать АКМ бесполезно, и я выхватил пистолет, снял его с предохранителя и выстрелил от пояса, словно ковбой из вестерна. Расстояние небольшое, и пуля вошла дикарю в живот.
— Обернись! — закричал Ефим, который вечером рассказывал истории из своего боевого прошлого.
Интуитивно я сделал шаг в сторону, и лишь потом обернулся и увидел еще одного дикаря. С длинным кинжалом он мчался на меня, но не добежал. Я свалил его двумя пулями, одна вошла в грудь, а вторая — в голову.
Он упал словно подкошенный, и рядом с ним рухнул Ефим, которого достали самой обычной дубиной по голове.
— Падлы! — вырвался крик из горла, и, стреляя, я подскочил к повольнику.
Ефим был мертв, палица размозжила ему череп. Рядом с ним валялся АКМС, знатный ствол, и я его подхватил, а затем бросился под тент.
Рюкзак был на месте и, накинув лямки на плечи, я встал на колено. Повольников добивали. Несколько человек во главе с Рокки заняли круговую оборону возле одной повозки. Еще пара-тройка бойцов — возле костра. Но больше я никого из наших не заметил. Кругом дикари, и слышна перестрелка в кустарнике. Кто-то пошел на прорыв, значит, и мне надо уходить, потому что погибать в этой глуши желания не было.
Припав к земле, я проскользнул под пологом и шмыгнул к повозкам, ползком добрался до зеленки и приподнялся. Кажется, меня не заметили.
Только я так подумал, как один из дикарей ткнул в мою сторону копьем и заверещал что-то неразборчивое. Многие обернулись на его визг, и, понимая, что незаметно не уйти, я разрядил в толпу дикарей половину рожка.
Смотреть на результат некогда. Следовало спасаться, и я рванул через кустарник. Мчался быстро. Напролом. Не разбирая дороги. Ветки били по лицу, а за спиной кричали враги. Они шли на звук, ведь я ломился, словно лось. Но, удалившись от разоренного лагеря повольников
Дикари промчались мимо. Пока я в безопасности. И хотя моя внутренняя суть кричала — беги, спасайся и не оглядывайся, я держал себя в руках. Уходить нужно осторожно, без лишнего шума и следов. Поэтому я обошел лагерь стороной и двинулся не к реке, куда побежали уцелевшие повольники, и не по дороге к горам. Нет. Я направился на север.
25
Взобравшись на невысокий хребет, я замер и осмотрелся.
Пейзаж неизменный. Горы и леса, а невдалеке горная речка. Людей не видно, и в этом месте я один. Большая часть моих проблем осталась позади, и можно начать жизнь с чистого листа. Что мне до местных жителей, повольников, каменецких сыскарей и ведьмаков? Оружие есть, а в рюкзаке сухари, вяленое мясо и пара килограмм пшенной крупы. За мной никто не следит, и дикари отстали. Так почему не повернуть на восток, перевалить через Перуновы горы и уйти? Силы и знания есть, и шансы преодолеть все препятствия — высокие. Ну а потом можно выйти к Дымно или Свалино, осмотреться и двигаться дальше, чтобы обрубить все хвосты; ни долгов, ни обязательств. С одной стороны, это хорошо, а с другой — не очень, ибо неизвестность пугала.
Примерно такие мысли были в голове после разгрома повольников и моего очередного бегства. Но вскоре я понял, что можно сбежать от Тайной канцелярии каменецкого князя, а вот от обещания доставить письмо ведьмаку никуда не деться. Перед глазами постоянно возникал образ Жаровой. Значит, следовало продолжать поиски ведьмака Вадима. Хотя чего его искать? Он у преображенцев, а до них около ста тридцати километров. Правда, можно выйти к реке и двигаться по воде, но я решил не рисковать. Неизвестно, что сейчас происходит вблизи Вольска, но дикари наверняка неподалеку. Поэтому, несмотря на зиму, снег и холод, придется двигаться по суше.
«Решено, — я набрал в грудь воздух, задержал его и выдохнул, — путешествие продолжается, и будь что будет».
Поправив рюкзак и проверив АКМС, я начал спуск с хребта…
Про первые дни похода вспоминать нечего. На открытое пространство не высовывался. Держался леса, огонь разводил только ночью и через два дня вышел к реке. Судя по карте, это Римка, приток Тихой. Через нее имелись броды, и я форсировал водную преграду. Кстати, потратил на поиск подходящего брода еще сутки и едва не утопил автомат. Но в целом перебрался успешно.
Людей по-прежнему не было. Снега немного, и температура воздуха не опускалась ниже минус пяти градусов. Хищников, которых я опасался, не видел, хотя крупные следы попадались неоднократно как на земле, так и на деревьях. Опасаться вроде бы нечего, и я продолжал марш. В день проходил около двадцати километров и на шестые сутки увидел аборигенов.
Утром вышел на опушку. Лес заканчивался, и дальше — овражистая поляна, километра три-четыре, а потом опять зеленка. На открытой местности паслись зубры, стадо в четыре десятка голов. Вокруг спокойно, и животные не дергались. Поэтому я подумал, что смогу обойти стадо стороной, пройду вдоль большого оврага и через час доберусь до следующей опушки. Но перед этим присел отдохнуть.