Кронштадт-Таллин-Ленинград. Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг.
Шрифт:
Около 17 часов начался сильный обстрел района завода. Несколько снарядов, по звуку их разрывов, легли метрах в 30-50 от нас. Обстрел длился почти полчаса.
Вскоре после ужина, только расположились отдохнуть, снова обстрел, который затянулся более, чем на час – до 21 часа. Давно такого яростного обстрела не было. Такое впечатление, что немцы били только по нам и «Стойкому». Вернее – по «Стойкому» и по нам, потому, что в «Стойкий» все же один снаряд в кормовую часть с правого борта попал и разорвался под верхней палубой. Загорелись пороховые заряды в кранцах, но пожар был быстро потушен. Убит один старшина, и трое краснофлотцев ранены. К счастью
Ребята со «Стойкого» рассказывали, что в конце ноября – начале декабря они участвовали в эвакуации гарнизона с Ханко в очень тяжелых условиях. Погибли несколько кораблей с экипажами и эвакуированными. Конечно, не сравнить с Таллинским переходом, но все равно потери были большие.
13 декабря. Суббота
Ребята рассказали новость о «Ермаке». 8-го, ведя из Кронштадта на буксире «Стойкий», на траверзе Петергофа у них справа у носа рванула какая-то мина. Завалило носовую часть льдом, повыбивало ограждение и стекла на мостике, одного из команды убило, больше двадцати ранило. Считают, что это была донная магнитная мина. Но корпус корабля не пострадал, и он по-прежнему работает.
Позже ребята с «Ермака» рассказали, что в декабре их выходы из Ленинграда в Кронштадт и обратно стали более разумными: из Кронштадта выход позже 3-х часов ночи был запрещен. Расстояние между кораблями в караване должно быть не более четверти кабельтова, чтобы с каждого корабля могли видеть и впереди и сзади идущих, и была бы возможна голосовая связь между ними. В случае аварии или повреждения корабль должен стараться встать на бровку фарватера (но как это он может сделать во льду?).
И еще, что я считаю важным, это – одинаковая ответственность за караван и командира ледокола, и командира каравана. А то у нас, после «потери» «Отто Шмидта», отыгрались только на нашем коменданте Линиче.
За день было два обстрела города минут по 20-30 каждый – в 11.30 и в 9 вечера.
14 декабря. Воскресенье
Немцы вспомнили о нас – больше часа днем бил по району нашего и Балтийского заводов.
15 декабря. Понедельник
Сразу после ужина почти полчаса немец был по нашим морзаводам. Утром мороз не менее 20°.
16 декабря. Вторник
Примерно с 17 до 17.30 обстрел нашего и Балтийского заводов.
17 декабря. Среда
Днем два буксира старательно ломали лед в ковше за «Стойким».
18 декабря. Четверг
Утром эти же буксиры привели в ковш к противоположной стенке большую подводную лодку.
19 декабря. Пятница
Сразу после обеда сильный артобстрел нашего завода. Несколько снарядов разорвалось в ковше метрах в 30-40 за кормой.
20 декабря. Суббога
Примерно с 19 до 20 обстрел района Балтийского завода. Нам – перекур.
21 декабря. Воскресенье
С 13 до 14 обстрел района нашего завода, но снаряды летят через нас севернее. Значит, там тоже
22 декабря. Понедельник
С 16 часов минут 20 сильный обстрел района нашего завода. В корабли не попало.
24 декабря. Среда
В 10 часов в городе короткая воздушная тревога. Ни стрельбы, ни самолетов.
26 декабря. Пятница
Мороз снова до 20°. Небо ясное. С 19 до 19.30 город бомбят одиночные самолеты. Немецкие артиллеристы отдыхают.
29 декабря. Понедельник
Днем артобстрел города в течение 15-20 минут. Снаряды воют над нами и уходят в сторону полуэкипажа и площади Труда.
30 декабря. Вторник
Днем «Ермак» полчаса колол лед в ковше, и вскоре в ковш вошла большая пл., наверное, типа «К». Мороз около 20°.
До конца декабря и за первую декаду января подробных дневников не сохранилось, т.к. в середине декабря по приказанию старпома мои дневники опять отобрали и отправили в Особый отдел базы. Почти месяц подробные записи вести не мог. Поэтому многие детали повседневной жизни тех дней в памяти уже не восстановишь. В маленьком блокнотике-календарике, купленном в Таллине в начале июля, графы на 7 дней недели умещались на формате 9 на 6 см., т.е. на каждый день можно было сделать короткие (6 см) четыре строчки бисерным почерком. Много ли туг напишешь? Интересно, что я скрупулезно в этом блокнотике записывал, когда кому написал письмо или открытку, когда получил ответ и на какое письмо. Когда были получены мои письма.
Сейчас, в 1998 г. письма из Москвы в С-Петербург и обратно идут примерно столько же времени, сколько они шли в 1941-42 гг. из блокадного Ленинграда в Москву и из Москвы в Ленинград.
Очень короткие заметки об участии в угольных погрузках, вахтах, дежурствах, времени и продолжительности артобстрелов ближайших районов и города, воздушные налеты и тревоги, пополнились скупыми цифрами полученных за день основных продуктов питания: сколько хлеба, масла, сахара. Очевидно, голод давал о себе знать все больше, и мысли об еде все больше занимали внимание. Сохранился небольшой блокнотик с названием, написанным, наверное, позже: «Блокадный паек с 16.01 по 24.03.42 года». В нем скрупулезно, ежедневно в отдельных графах записано: сколько хлеба всего получено, что и сколько выдано на чай, что и сколько получено на обед, на ужин, на вечерний чай, сколько всего за сутки выпито стаканов воды, точнее – жидкости. Не знаю, кто надоумил меня вести учет количества выпитой воды, но это помогало мне стараться ограничить ее употребление.
Уже в декабре у многих, в том числе и у меня, начались голодные отеки лица, рук, ног и всего туловища. У меня на лице и на шее стали появляться фурункулы, стали кровоточить десны, шататься зубы. От фурункулов наш доктор давал какую-то мазь, и я бинтовал на ночь шею и лицо. Чувство голода мы старались утолить большим количеством выпитой воды и съеденной соли, выдача которой не нормировалась. Результат – отеки. Забегая вперед, скажу, что, согласно моей «бухгалтерии», в середине января я выпивал ежедневно 15-16 стаканов жидкости, а в середине марта, когда питание намного улучшилось, – 7-8 стаканов.