Кронштадтский мятеж
Шрифт:
12 марта тот же Петриченко дал в Кронштадте интервью корреспонденту эсеровской газеты «Воля России». В ходе интервью, в частности, был затронут вопрос о роли офицерства в «третьей революции». Петриченко поспешил успокоить «левую» эмигрантскую общественность: «Офицеры ничем не проявляют себя. Они только «военспецы». О них в Кронштадте даже не говорят». Однако дальше неопытный политикан высказался уже совсем иначе на ту же тему: «Наметили план совместной борьбы. Офицеры и инженеры молодцы — дружно работают». [352] Этому авторитетному признанию нельзя не поверить: источников, рисующих внутреннюю обстановку в мятежной крепости, сохранилось крайне мало, но все они согласно свидетельствуют, что контрреволюционные офицеры действительно «дружно работали» в пользу «третьей революции». И, напротив, нет ни одного конкретного известия о том, чтобы между «ревкомом» и этими самыми «военспецами» случались конфликты.
352
354. «Воля России» (Прага), 15 марта 1921 г.
Вечером 4
353
355. «Известия ВРК Кронштадта», 5 марта 1921 г.
«Официоз» мятежников дал информацию об этом заседании под крикливым заголовком: «Победить или умереть». Дела, о которых вели речь мятежные депутаты, очевидно показывали, что уже и тогда вторая половина этого заголовка была для них гораздо более очевидна, чем первая. Например, сообщалось, что «город и гарнизон вполне обеспечены как топливом, так и продовольствием». На самом деле все обстояло не так, и кронштадтцы об этом прекрасно знали.
Мятежная газета утешала себя и своих читателей тем, будто «восстание» в поддержку кронштадтцев задерживается лишь потому, что «население и рабочие этих городов держатся коммунистами в полном неведении о том, что делается в Кронштадте». Однако из сообщений немногочисленных перебежчиков из Ораниенбаума, Петергофа и Сестрорецка, а также со слов нескольких агитаторов, сумевших как-то вернуться из Петрограда в Кронштадт, было ясно — вопреки всем звонким фразам, — что надежд на «третью революцию» очень немного.
Продолжались гонения на коммунистов: было предписано «в трехдневный срок переизбрать правления» всех профессиональных союзов — с какой целью декретировались эти перевыборы, понимали все.
Петриченко, ссылаясь на то, что «ревком», по его словам, «переобременен работой», предложил расширить его состав до 15 членов. В дополнение к пяти, уже известным, на том же заседании было избрано еще десять человек. Среди новых членов «ревкома», как и в числе пяти прежних, не было ни одного офицера. Впоследствии «Известия ВРК Кронштадта», как бы оправдываясь, поместили статью с нарочитым названием «Наши генералы». [354] Действительно, род занятий мятежных вождей был таков: Романенко — «содержатель аварийных доков», Тукин — «мастеровой электромеханического завода», Банков — «заведующий обозом управления строительства крепости», Павлов — «рабочий минных мастерских» и т. д. Выше уже говорилось, что в период разрухи и голода, вызванных гражданской войной, среди мелких служащих, мастеровых и даже рабочих оказалось известное число «бывших». Газета «Красный Балтийский флот» дала существенное дополнение к социальным характеристикам кронштадтских «ревкомовцев». Подробности, даваемые советской флотской газетой, представляются довольно достоверными. И вот оказывается, что Тукин (секретарь «ревкома») до революции был владельцем нескольких домов и, кроме того, имел три магазина, домовладельцем был и Байков, а Павлов в прошлом служил в сыскном отделении уголовной полиции. [355] Характерно, что мятежники никак не оспаривали этих сообщений, хотя их газета очень любила заниматься «опровержениями» сообщений советской печати.
354
356. «Известия ВРК Кронштадта», 12 марта 1921 г.
355
357. «Красный Балтийский флот», 12 марта 1921 г.
Среди 15 членов «ревкома» ровно 1/3 — пять человек — были из команд линкоров «Петропавловск» и «Севастополь», что является прямым доказательством того, что именно на этих двух кораблях сложилось основное руководящее ядро мятежников. С. Петриченко, Ф. Патрушев (гальванер, год призыва — 1912) были с «Петропавловска», а трое других — Г. Ососов (машинист, год призыва — 1914), П. Перепелкин (гальванер, год призыва — 1912), С. Вершинин (матрос, год призыва — 1916) с «Севастополя». [356] Как видно, все они являлись старослужащими. О партийной принадлежности членов «ревкома» известно очень немного. Достоверным, безусловно, является факт, что В. Вальк — мастер Кронштадтского лесопильного завода — был членом меньшевистской партии с 1905 г. и со своей партийной организацией не порывал. [357] Об остальных членах «ревкома», равно как и о других активистах антисоветского мятежа в Кронштадте, источники сохранили крайне скудные сведения. Вполне вероятно, что политическая позиция большинства их была аморфной, зыбкой, нечеткой, и это ясно отражало всю анархическую мелкобуржуазную природу мятежа. Это был классический пример того, что В. И. Ленин назвал колеблющейся меньшевистски-эсеровски-беспартийной массой. [358] «Беспартийный» кронштадтский «ревком» с каждым днем своего существования все более и более склонялся вправо.
356
358. Установлено по спискам личного состава 1-й бригады линейных кораблей (ЦГАВМФ, ф. р-304, оп. 1, д. 41, 43).
357
359. ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 5, д. 1, л. 81 об.
358
360. См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 238.
«Идеологические», так сказать, деятели мятежников отличались такой же политической аморфностью, как и члены «ревкома». Таков был А. Ламанов — фактический руководитель «Известий ВРК Кронштадта». До начала мятежа он в течение года числился в РКП, но как только в Кронштадте установилась власть «ревкома», он в числе первых подал заявление о выходе из партии. Уже 5 марта Ламанов опубликовал в своей газете комически напыщенное заявление, в котором говорил, что он всегда был эсером-максималистом, но потом его, дескать, обманули и он подался к коммунистам; теперь-де он опять просит считать себя максималистом… [359] Позже, взятый в плен советскими войсками, он охотно давал показания о мятежных «вождях», которых еще недавно прославлял в своей газете. [360]
359
361. «Известия ВРК Кронштадта», 5 марта 1921 г.
360
362. ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 5, д. 1, л. 82.
Другой заметной фигурой среди активистов «ревкома» был С. Т. Путилин — «отец Сергий», бывший священник, который после революции отказался от сана и работал руководителем литературного кружка в Кронштадтском гарнизонном клубе. Перу этого расстриги принадлежат основные «публицистические» сочинения мятежных «Известий». [361] Он же сочинял аляповатые вирши, в которых громил «злодейства комиссаров».
В основном главари мятежа были людьми мелкобуржуазных настроений и находились под влиянием эсеров и особенно анархистов. Такой настрой членов «ревкома» проявлялся во всем, в том числе и в бытовых фактах. Среди некоторых материалов, попавших впоследствии в органы ЧК, оказался протокол заседания «ревкома», где обсуждалось… пьянство его членов В. Валька и Н. Архипова (машинный старшина одного из кораблей, стоявших в Кронштадте). Даже оказавшись у «власти», даже в тревожной для себя обстановке «вожди» «третьей революции» не в силах были отказаться от своих привычек. Как явствует из
361
363. Многие статьи и материалы мятежных «Известий» носят явную печать церковной риторики: «Уже отрекаются Петры», «скоро будут вешаться Иуды» и т. п.
документа, обсуждался вопрос о наказании этих членов «ревкома» за пьянство «при исполнении служебных обязанностей». Тогда Петриченко предложил, что «ввиду заслуг данных товарищей перед 3-й революцией» следует «сделать им только моральный выговор». [362] Вальк и Архипов остались в составе «ревкома» и продолжали «исполнять свои обязанности», причем Архипов сделался даже заместителем Петриченко.
Описанный эпизод является типичным для характеристики мятежных «вождей». А как могло быть иначе, если активнейший член «ревкома» Вершинин в прошлом несколько раз судился по уголовным делам, [363] а сам Петриченко открыто симпатизировал махновским порядкам? Анархическая стихия деклассированных кронштадтских «клешников» и «Иван-моров», естественно, выдвигала соответствующих главарей.
362
364. ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 5, д. 1, л. 82 об.
363
365. Там же.
Идеология мятежников была элементарна и выражала их классовую мелкобуржуазную природу. Сохранилось немало документов, характеризующих идейную сторону мятежа, так что здесь имеется достаточный материал для анализа (гораздо хуже отражена организационная деятельность мятежного штаба). Коротко говоря, вся «идейная платформа» кронштадтского «ревкома» укладывается в пресловутый лозунг «Советы без коммунистов». Правда, в «Известиях ВРК Кронштадта» и в других сохранившихся документах мятежников прямого упоминания этого лозунга нет. Мятежники выражались осторожнее: «Власть Советам, а не партиям», «Да здравствует третья революция», «Долой контрреволюцию справа и слева» и т. п. Надо отметить, что последний лозунг был особенно распространен у мятежников, на словах они всячески открещивались от всех правых политических сил, включая и лозунг созыва Учредительного собрания, но реальные дела «ревкома» не вполне соответствовали этим решительным словам.
Характерной чертой идеологии мятежников от первого до последнего дня их существования является злобный антикоммунизм. Из номера в номер «Известий ВРК Кронштадта» повторялась самая грубая и вульгарная брань в адрес коммунистической партии. Терминология здесь нисколько не отличалась от белогвардейской. Кронштадтские пропагандисты «третьей революции» выражались языком и стилем деникинского Освага (так называемое «Осведомительное агентство» — пропагандистский аппарат Добровольческой армии). От «классической», так сказать, белогвардейской антикоммунистической пропаганды кронштадтцев отличало только отсутствие официального антисемитизма; именно официального, так как в мятежных низах дело обстояло совсем не так. При обысках на квартирах у коммунистов мятежники срывали и уничтожали портреты Маркса, Луначарского и некоторых других известных деятелей международного революционного движения, «ведя при этом антисемитскую агитацию». [364]
364
366. А. С. Пухов. Кронштадтский мятеж в 1921 г. Гражданская война в очерках. [Л.], 1931, стр. 93.