Кронштадтский мятеж
Шрифт:
Конечно, давая показания в ЧК, Перепелкин имел основания рисовать соответствующим образом свою позицию и позицию «ревкома», членом которого состоял. Важно другое — уже первый зондаж Чернова встретил поддержку среди части кронштадтских главарей. Нетрудно представить себе дальнейшее развитие событий, продлись мятеж несколько дольше того, чем было уготовано ему историей.
Советскими войсками был захвачен по взятии Кронштадта документ «ревкома» — проект обращения к зарубежной эмиграции, датированный 15 марта. Содержание документа и самый слог его прямо-таки поразительны. «К вам, русские люди, скитающиеся по всему свету, но страдающие не меньше нас… к вам этот клич революционного Кронштадта». Что же обещали мятежные «революционеры» белой эмиграции? «Пусть свободная воля народа решит, как он хочет управляться», — говорилось далее. Здесь уже и не пахнет «Советами», хотя бы и без коммунистов, лозунг о «воле народа» писали в своих программах и белогвардейцы. А что же мятежники просили? «Нужны медикаменты для больных и раненых, лужна поддержка моральная, может быть, наступит момент, когда потребуется и военная помощь. Не медлите ни минуты, пока доставка возможна по льду». [411] За две недели своего существования «ревком» проделал почти полный круг по политическому циферблату: уже раздался призыв о военной «помощи»…
411
413. ЛГАОРСС, ф. ЮОО, оп. 5, д. 1, л. 82.
Итак, в середине марта по льду Финского залива уже тянулись в Кронштадт разного рода гонцы и корреспонденты да небольшие обозы с мешками муки. Но это было только начало. Весеннее солнце быстро набирало силу. Еще неделя, другая — и тогда… Тогда по чистой воде залива военные эскадры под чужими флагами не замедлили бы появиться у фортов Кронштадта. И все понимали, чьи это будут флаги. Недаром мятежные главари обращали свои взоры к солнцу в поистине языческой мольбе. Небезызвестный анархист Е. Ярчук описал эти весенние надежды в следующих эмоциональных строках: «Был яркий солнечный день. Вся снежная пелена залива горела его лучами и, казалось, напоминала Кронштадту: продержись еще неделю, когда залив, взломав свои льды, унесет их в неведомую даль, то независимость могучего революционного очага была бы спасена». [412]
412
414. Е. Ярчук. Кронштадт в русской революции. Нью-Йорк, 1923, стр. 62.
Но ничто не могло спасти «могучий революционный очаг» Петриченко и Ярчука. Надежды разномастных покровителей «ревкома» растаяли куда раньше, чем льды Финского залива. По мятежной крепости уже готовился сокрушительный удар.
Кронштадский мятеж и русская эмиграция
«Итак, что Советская власть падет, в этом никто не сомневался», — такими словами начиналась передовая статья эсеровской газеты «Воля России» от 9 марта 1921 г. [413] Тон этой газеты, редакторы которой уже второй год теснились по чужим углам в Праге, на сей раз звучал в унисон с общим (и весьма немалочисленным) хором эмигрантской печати. [414] Забыты были даже взаимные распри и препирательства, которые для отставных политиканов эмиграции, казалось, застили все иное на свете. Газета «Руль», издававшаяся в Берлине, в начале марта украшала свои первые полосы такими, например, сообщениями: «В Одессе восстание рабочих и красноармейцев», «Подтверждаются сообщения о восстании в Пскове», «В Москве забастовки продолжаются», «Петроград, за исключением двух вокзалов, находится в руках восставших» «Троцкий вызвал в Москву юго-западную армию» и т. п. [415] Газета бывшего социалиста и бывшего революционера Б. В. Савинкова, издававшаяся в Варшаве, в эти же дни заверяла своих немногочисленных читателей: «Псков и Бологое заняты восставшими», «Восставшие крестьяне взяли Минск» и т. д. [416]
413
415. «Воля России», 9 марта 1921 г.
414
416. В начале 1921 г., по нашим подсчетам, всего насчитывалось 49 эмигрантских газет только в одной Европе, не считая Азии и Америки (подсчитано по данным библиографического журнала «Русская книга». Берлин, 1921, № 1–3, 6–9). Эти сведения дополнены изданиями, не учтенными в указанном справочнике. Газеты, выходившие на других языках, кроме русского (украинском, еврейском и др.), не учитывались. При этом надо иметь в виду, что многие издания существовали очень недолго, порой после нескольких номеров они прекращались.
415
417. «Руль» (Берлин), 12 марта 1921 г.
416
418. «Свобода» (Варшава), 11, 18 марта 1921 г.
Скромный, малоформатный «Путь» (он именовался «беспартийной газетой»), издававшийся на самой плохой бумаге, какая только имелась в Гельсингфорсе, писал в номере от 6 марта: «В ревельских левых кругах сообщают, что среди псковского гарнизона наблюдается возбужденное настроение…» [417] Ссылка гельсингфорсских газетчиков на «левых» информаторов в данном случае не значит ровно ничего, ибо в ту пору, повторяем, и «левые», и «правые» сходились в одном — они выступали против Советского государства. Милюковские «Последние новости», стремившиеся сохранять «солидность», бульварные «Огни», издаваемые в Праге Г. А. Алексинским, «Общее дело» — орган бывшего народовольца В. Л. Бурцева, «Социалистический вестник» и многие другие издания русских эмигрантов, страницы которых, казалось, коробились от нервного возбуждения. Слухи, один невероятнее другого, росли и множились.
417
419. «Путь» (Гельсингфорс), 6 марта 1921 г. (так называемая «беспартийная газета», занимала очень умеренную позицию в отношении Советской власти; редактор — К. И. Шарин).
Отчего же возникло столь сильное возбуждение среди разрозненных и раскинутых по свету русских эмигрантов? Прежде всего отметим, что число их было отнюдь не маленьким. К сожалению, точных, сколько-нибудь достоверных цифр нет. Располагавшая широкой информационной сетью газета правых эсеров «Воля России» приводила следующие данные о количестве русских эмигрантов в Европе на 1 ноября 1920 г.: всего около 2 млн., в том числе в Польше — 1 млн., в Германии — 560 тыс., во Франции — 175 тыс., в Австрии [418] и Константинополе — по 50 тыс., в Италии и Сербии — по 20 тыс. [419]
418
420. Имеются в виду государства, возникшие на территории бывшей Австро-Венгрии.
419
421. «Воля России», 25 февраля 1921 г.
Проверить достоверность этих сведений нет возможности. Однако позднейшие мемуаристы определяли численность русской эмиграции в начале 20-х годов в 2–2,5 млн. человек. [420] Крупное «пополнение» получила эмиграция в ноябре 1920 г., когда Крым оставила «Русская армия» генерала Врангеля. Здесь имеются довольно точные данные: на 126 врангелевских судах и кораблях было вывезено на берега Босфора 145 633 человека, не считая морских экипажей. [421] В это число входили как солдаты и офицеры, так и беженцы.
420
422. Л. Д. Любимов. На чужбине. М., 1963; Д. И. Мейснер. Миражи и действительность. М., 1966; Б. Г. Александровский, Из пережитого в чужих краях. М., 1969.
421
423. П. Н. Врангель. Записки. — «Белое дело», т. VI. Берлин, 1928, стр. 242.
К началу 1921 г. русская эмиграция представляла собой распыленную среду. Еще действовали, агонизируя, старые партии (правые и левые эсеры, меньшевики, кадеты и т. д.), однако они доживали свои последние дни. Новых крупных организационных центров (как, например, будущий Российский общевойсковой союз — РОВС) в эмиграции пока не сложилось. Сохранялись еще рудиментарные органы сломанного государственного аппарата старой России, например кое-где действовали «посольства», в которых сидели чиновники царских времен, немного разбавленные назначенцами П. Н. Милюкова и М. И. Терещенко, хотя все уже хорошо понимали, что «посольства» эти никого не представляют, кроме самих себя.
Остатки вооруженных сил белогвардейцев, эвакуированные из районов Севера, Прибалтики, полностью распались. Несколько иначе обстояло дело с армией Врангеля. С помощью французских субсидий белогвардейскому командованию удалось сохранить основной боевой костяк своих войск. Остатки разбитых частей были переформированы и сведены в корпус, который возглавил генерал Кутепов. Располагались они в бывших турецко-немецких военных лагерях на Галлиполийском полуострове и некоторых прилегающих островах (Лемнос и др.). В начале 1921 г. это была еще немалая боевая сила — около 30 тыс. бойцов, в значительной части офицеров. [422] Армия Врангеля, несмотря на недавнее жестокое поражение, сохранила боеспособность и дисциплину. Каждый день жизни этого войска без родины подчинялся строгому регламенту: наряды, занятия, боевая учеба. Артиллеристы (без орудий) изучали опыт использования тяжелых гаубиц в битве под Верденом. Кавалеристы и казаки (без коней) разбирали причины неудачи мамонтовского рейда в 1919 г. Действовали юнкерские и кадетские училища. Смотрами и парадами отмечались старые российские праздники. За оскорбление офицерской чести — дуэль на винтовках, за дезертирство — расстрел.
422
424. См. об этом подробнее: «Русские в Галлиполи». Сб. статей. Белград, 1923; В. Даветц, Н. Львов. Русская армия на чужбине. Белград, 1923; С. Рытченков. 259 дней Лемносского сидения. Париж, 1933; Я. Я. Головин. История русской контрреволюции. Париж, 1937.
Конечно, среди многотысячной армии Врангеля — Кутепова оказалось немалое число таких (главным образом среди рядовых солдат и казаков), которые покинули родину, увлеченные общим потоком. Очень скоро часть их осознала свою ошибку, и уже с 1921 г. начался отъезд некоторых бывших белогвардейцев на родину. [423] В основном же участники «галлиполийского сидения» являлись убежденными противниками Советской власти. Именно из числа врангелевских офицеров впоследствии вербовались кадры различных террористических организаций, действовавших против СССР. Но силы эти организационно оформились позже. В описываемое время белогвардейские войска томились на пустынных берегах Эгейского моря без оружия, без боеприпасов и транспорта, без денег, на полуголодном пайке.
423
425. Реэмигранты с берегов Босфора небольшими группами стали прибывать в Одессу уже с первыми пароходами в навигацию 1921 г.; любопытно, что среди них оказалось несколько видных белогвардейских генералов: Я. Слащев, А. Секретов и др. (П. Калинин. Русская Вандея. М. — Л., 1926).
Весьма влиятельная группа эмиграции — реакционная часть православного духовенства — к началу 1921 г. также еще не успела создать своего организационного центра (это случилось позже, в 1922 г., на так называемом Карловацком соборе в Югославии). [424]
Монархисты сумели сохранить (в отличие от «левых» партий и организаций) определенную преемственность. Они группировались вокруг великого князя Николая Николаевича (он жил во Франции), провозглашенного «местоблюстителем» русского престола. «Конкурентом» этого потенциального монарха выступал его двоюродный племянник, великий князь Кирилл Владимирович, обосновавшийся в Германии; за ним шла лишь небольшая часть консервативной эмиграции. Однако в целом к началу 20-х годов монархические группы были еще слабы. [425]
424
426. А. А. Шишкин. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола русской православной церкви. Казань, 1970; М. Андреев. Краткий обзор истории русской церкви от революции до наших дней. Нью-Йорк, 1952.
425
427. Ф. Винберг. Крестный путь, ч. I. Мюнхен, 1922; Н. Е. Марков. Война темных сил. Париж, 1928; П. Авалов. В борьбе с большевизмом. Гамбург, 1925.