Крошка Доррит. Книга 1. Бедность
Шрифт:
— Да! — сказал Кленнэм. — Но это безразлично, так как она оправдала бы всякую рекомендацию.
— Вы очень рады, что она оказалась хорошей девушкой, — сказал Панкс, — но если бы она оказалась плохой, это была бы не ваша вина. Благодарить вас не за что и порицать было бы не за что. Вы не ручались за нее. Вы ничего не знали о ней.
— Так вы не знакомы, — спросил Артур, решив предложить вопрос наудачу, — ни с кем из ее родных?
— Не знаком ни с кем из ее родных? — повторил Панкс. — Как вы можете быть знакомы с кем-либо из ее родных? Вы никогда не слыхали о них. Как же вы можете быть знакомы с людьми,
Всё это время патриарх ясно улыбался, благосклонно кивая или покачивая головой, смотря по тому, что требовалось.
— Что касается ручательства, — продолжал Панкс, — то вы ведь знаете, что такое ручательство. Лучшее ручательство — свой глаз. Возьмите хоть жильцов здешнего подворья. Они все готовы поручиться друг за друга, только позвольте им это. Но с какой стати позволять? Что за радость быть обманутым двумя людьми вместо одного! И одного довольно! Субъект, который не может уплатить, ручается за другого субъекта, который тоже не может уплатить, что тот может уплатить. Всё равно, как если бы субъект с деревянными ногами поручился за другого субъекта с деревянными ногами, что у того ноги настоящие. Из-за этого ни один, ни другой не сделаются хорошими ходоками, а возни с четырьмя деревянными ногами гораздо больше, чем с двумя, когда вам не нужно ни одной. — Выпустив весь свой пар, мистер Панкс закончил свою речь.
Минутная пауза, наступившая за его словами, была прервана теткой мистера Финчинга, которая со времени своего последнего заявления сидела, выпрямившись, в состоянии каталепсии [68] . Теперь она заерзала в судороге, способной произвести потрясающее впечатление на нервы непосвященного, и в смертельном негодовании объявила:
— Вы не можете сделать головы с мозгом из медного набалдашника. Не могли бы сделать, когда был жив дядя Джордж, а когда он умер — и подавно!
68
Каталепсия — судорожное сокращение мышц, сопровождаемое оцепенением и расстройством сознания.
Мистер Панкс тотчас ответил со своим обычным хладнокровием:
— В самом деле, сударыня? Ей-богу, вы удивляете меня!
Несмотря на такое присутствие духа, заявление тетки мистера Финчинга произвело удручающее впечатление на всю компанию, так как, во-первых, слишком очевидно было, что под медным набалдашником подразумевалась злополучная голова Кленнэма, во-вторых, никто не знал, что это за дядя Джордж, кому он приходится дядей, или какой зловещий призрак вызывается из могилы под этим именем.
Ввиду этого Флора заметила, впрочем не без торжества и гордости своим наследством, что тетка мистера Финчинга «очень оживлена сегодня» и что им пора уходить. Но тетка мистера Финчинга оказалась настолько оживленной, что приняла это заявление с неожиданным гневом и отказалась уходить, прибавив со многими оскорбительными выражениями, что если «он (очевидно, подразумевая Кленнэма) намерен ее выгнать, то пусть вышвырнет ее за окно», и выражала настойчивое желание посмотреть, как он исполнит эту церемонию.
В этом затруднительном положении Панкс, ресурсы которого, повидимому, были неистощимы, украдкой надел шляпу, украдкой выскользнул за дверь и украдкой вернулся обратно с искусственным румянцем на лице, точно несколько недель провел в деревне.
— Кого я вижу, — воскликнул он, ероша себе волосы от удивления, — вы ли это, сударыня? Как вы поживаете, сударыня? У вас прекрасный вид. Как я рад вас видеть! Позвольте вашу руку, сударыня, не угодно ли вам пройтись со мной, прогуляться немножко?
Таким манером он галантно и успешно выпроводил вон тетку мистера Финчинга. За ними последовал патриархальный мистер Кэсби, делая вид, что поступает по собственной инициативе, а за ним и Флора, которая (к своему крайнему удовольствию) успела заметить томным шёпотом своему бывшему обожателю, что они выпили до дна кубок жизни, и закинуть таинственный намек, из которого можно было заключить, что на дне оказался покойный мистер Финчинг.
Оставшись один, Кленнэм почувствовал, что все прежние подозрения и сомнения насчет отношений его матери к Крошке Доррит вернулись к нему. Все они разом всплыли в его уме, перепутываясь с деловыми расчетами, которыми он продолжал заниматься механически, как вдруг тень, упавшая на бумаги, заставила его поднять голову. Причиной этого явления оказался мистер Панкс. Со шляпой на затылке, точно его жесткие, как проволока, волосы подняли ее, как на пружинах, и сдвинули назад, с инквизиторским взглядом черных бисеринок-глаз, засунув пальцы правой руки в рот, для обгрызания ногтей, а левую держа наготове в кармане, мистер Панкс бросал тень на бумаги Кленнэма через стеклянную дверь.
Мистер Панкс осведомился вопросительным движением головы, можно ли войти. Кленнэм отвечал утвердительным кивком. Мистер Панкс вплыл в комнату, пролавировал к столу, стал на якорь, ухватившись руками за конторку, и начал разговор с того, что запыхтел и фыркнул.
— Тетка мистера Финчинга успокоилась, надеюсь? — сказал Кленнэм.
— Совершенно, сэр, — сказал Панкс.
— Я имел несчастье возбудить сильнейшую ненависть этой леди, — заметил Кленнэм. — Вы не знаете, почему?
— А она знает, почему? — отвечал Панкс.
— Не думаю.
— Я тоже не думаю, — сказал Панкс.
Он вытащил записную книжку, открыл ее, закрыл, сунул в шляпу, которую поставил подле себя на столе, заглянул в шляпу, — всё это с самым глубокомысленным видом.
— Мистер Кленнэм, — начал он, — я желал бы получить справку, сэр.
— Насчет фирмы? — спросил Кленнэм.
— Нет, — сказал Панкс.
— В таком случае, о чем же, мистер Панкс? То есть, если вы желаете получить оправку от меня.
— Да, сэр, да, от вас, — сказал Панкс, — если только вы согласитесь дать мне ее. А, В, С, D, Da, De, Di, Do. Алфавитный порядок Доррит. Эта самая фамилия, сэр.
Мистер Панкс снова издал свой характерный звук и принялся за ногти правой руки. Артур пытливо посмотрел на него; он отвечал таким же взглядом.
— Я не понимаю вас, мистер Панкс.
— Это фамилия, насчет которой мне нужна справка.
— Что же вы хотите знать о ней?
— Всё, что вы можете и захотите сказать мне. — Этот краткий конспект желаний мистера Панкса был высказан им не без тяжелой работы его паровика.
— Ваше посещение несколько удивляет меня, мистер Панкс. Я нахожу довольно необычайным ваше требование.