Кроссворд для нелегала
Шрифт:
Аккуратно миновав «капкан», Никитин поднял обе мишени и вновь установил их.
– Поймать бы сюда того Эсэсовца… Давай, овладевай, Телегин. Приказ Дремова. У тебя не одна неделя уйдет, ты не думай! Для вдохновения повесь чей-нибудь портрет на мишень. Можешь зампреда Ильина, а можешь… – Никитин как-то странно посмотрел на него – насмешливо и грустно.
– Она хорошая баба, Слава, – опустив глаза, сказал Никитин. – Я имею в виду Натаху, конечно. Так что… Валяй, можешь и мой портрет повесить.
Ничьих портретов Телегин, разумеется, вешать не стал. А «принципом домино» овладел за неделю. Как говорил все тот же Никитин, Исаак Ньютон потому и велик, что, когда ему на голову свалилось яблоко, он крепко задумался и сочинил всемирный закон тяготения, тогда как все остальные в этом случае произносили «едрена мать» и обо всем забывали, не успев доесть яблока.
А еще через пару дней Слава отбыл в положенный отпуск, который провел в деревне у сестры Варвары. Она работала сельским фельдшером. Телегин что-то копал, строгал, приколачивал, но все это – как в полусне, забывая через полчаса, чем только что занимался.
– Чего такой задумчивый? – не выдержала на третий день Варвара.
Телегин сам не заметил, как перестал охаживать рубанком деталь будущей рамы для парника и минут пять уже стоял неподвижно, облокотившись на верстак.
– Так… Об одном человеке думаю, – ответил Телегин.
Ему не хотелось иметь секретов от Варьки, но обсуждать с ней то, в чем сам еще не разобрался, считал преждевременным.
– Она что, замужем? – вскинула брови Варвара.
– Да нет… А откуда? Ну ты у нас экстрасенс, – рассмеялся Телегин, отставил в сторону рубанок и выложил всю историю.
– Вот такая, понимаешь, мерзкая баба эта Шугалий, – закончил Вячеслав, массируя подбородок и глядя в темнеющее небо.
– Красивая? – ничуть не удивившись неожиданному эпитету, продолжила допрос Варвара.
– Да ничего, – дернул плечами Телегин.
– Особенно фигура? – вытягивала чистосердечное признание сестра.
– Тебе, Варька, не в больнице надо работать, а у нас, – Слава повернулся к Варе и обнял ее за плечи. – Давай оставим это, а?
Однако Варвара была не так проста, и брату сложно было хоть что-то от нее утаить.
– Давай, коли тебе это не по шерсти. Только учти, в следующий раз, когда девка перед тобой в интимном виде окажется – по твоей инициативе или случайно, никогда не извиняйся, понял? История знает единственное исключение из этого правила, и то это не история, а анекдот: заходит придворный в ванную комнату, а там – английская королева в натуральном виде омовение совершает. – Извините, сэр! – сказал придворный и вышел вон. И сохранил голову на плечах, хотя королева прекрасно знала, что зрение у него отменное, и он знал, что королева знала. Так что в следующий раз не извиняйся, а вырази безмерное восхищение и надежду на повтор. Получишь по физиономии и будешь полностью оправдан и прощен, без всяких извинений!
– Следующего раза не будет, не тот случай… А ты, Варвара, оказывается, еще и душевед. И где только набралась, а?
«…И все же Натаха мерзкая, вздорная баба. Некрасивая, упрямая и…» Что «и»? Телегин перевел дух, в последний раз перекрестился двухпудовой гирей и ополоснул из кадушки вспотевшее лицо. Почему он думает об этой «некрасавице», придумывая всевозможные «и»… Слава присел на траву. Вон та же Оксанка, медсестричка, Варькина подруга. Глаза голубые, реснички пушистые, ножки длинные, попка круглая… И можно быть уверенным, что с готовностью откроет ему все свои девичьи тайны. И челюсть после общения болеть не будет. А только вспоминается почему-то не красавица Оксанка, а некрасавица Натаха, мерзкая и вздорная баба.
Генерал был в полной форме, с длинным рядом колодок. Видимо, из управления кадров. Рядом мужчина в штатском, помоложе.
Она сидела перед ними – статная, ладная выпускница военного института иностранных языков. Наташа пожалела, что не надела сегодня новенькой лейтенантской формы.
– У нас, конечно же, работают женщины… И данные у вас, Наталья Олеговна, хорошие. Языки, само собой. Опять же, второе место на союзном чемпионате по плаванию… Но готовы ли вы будете ради выполнения государственных заданий пожертвовать… ну, скажем так, личной жизнью? – проговорил, делая частые паузы, генерал.
Наташа на мгновение опустила глаза, но тут же быстро произнесла:
– Я офицер. Звание – лейтенант, специальность – переводчик. Ваш вопрос мне непонятен.
– Я имею в виду личную жизнь. Мужа, детей, – уточнил кадровик.
– Я не люблю детей.
Генерал осекся. Промолчал и штатский. М-да, жестко режет барышня. И смотрит прямо. Хотя взгляд совсем не тяжелый, даже скорее мягкий, серые глаза спокойны и внимательны, видно, что вопрос этот она решила для себя давно и однозначно. А раз так, о чем еще говорить? Генерал не стал тянуть.
– Что ж… С двадцать четвертого июля, то есть с завтрашнего дня, вы зачисляетесь слушателем в Отдельный учебный центр КГБ СССР. Это под Балашихой, через полчаса туда отправляется автобус. Вопросов нет? Желаю успехов.
Прошло без малого два года. Наташа прошла полный курс обучения по профилю «разведчик специального назначения» и даже заняла второе место на соревнованиях по стрельбе и четвертое по служебному троеборью. Получила третью звездочку на погоны. Но ей еще предстоял главный экзамен, в просторечье – «боевое крещение». То, которое приняли Никитин и Телегин на Ближнем Востоке. Другие офицеры проходили его в Афганистане, странах Африки. Некоторым устраивали экзамен на выживание – выбрасывали в пустыню с минимальным запасом воды либо в период полярной ночи в тундру…
Какой «искус» выбрать для Натальи, Дремов обдумывал целую неделю.
– Ну что, с Шугалий тянуть больше нельзя, давай выкладывай свой вариант, а если затрудняешься, что-нибудь выберем сообща, идет?
– Вариант у меня есть, но, скажу честно, крутоват. Даже и мужику не всякому понравится.
– Ну, я тебя, инквизитора, давно знаю. Давай, излагай. В случае чего она ведь имеет право и отказаться. Что там у тебя? Пустыня, пауки, кобры?
– Этим ее не смутишь, она сама кобра, – проговорил без усмешки Егерь. – Экзамен на выживание предлагаю провести в пределах Москвы.