Кроссворд для нелегала
Шрифт:
– Подожди. Совсем чуть-чуть! – Наташка вырвалась из его рук и подбежала к заветному фортепиано.
Ее пальцы опустились на клавиши, и Телегин услышал первые аккорды той самой мелодии из забытого французского фильма шестидесятых, но только – в светлой, мажорной тональности…
Взрыв прозвучал, точно хлопок сотни пробок шампанского. Инструмент разлетелся в щепки, черные щепки вперемешку с обрывками струн. Телегина бросило на землю, он тут же вскочил и рванулся вперед, к Натахе, лежащей в зарослях колючего кустарника.
Он
– Вот пакет, здесь все, что нужно… Наши сейчас связываются с базой, позовут к аппарату врача… Слышите, товарищ подполковник?
Телегин машинально кивнул, разгрызая зубами головку ампулы.
– Наташенька, я сейчас… Сейчас, родная… Потерпи… – руки Телегина действовали автоматически. Шприц, укол, жгут… Шина, бинты…
«Главное, живая… Живая. Голова, руки в крови, но это ерунда… Ноги… Здесь хуже, много крови, а правая и вовсе – месиво. Ладно, это не главное. Главное, живая… и жутко больно ей, конечно… Как же это корыто оказалось заминированным? И заряд-то небольшой, самоделка…» Мысли путались, в голове стоял непрерывный гул, но руки работали быстро и четко, и все делали правильно.
Наташка разлепила наконец веки, увидела Телегина, и из глаз ее потекли тонкие ручейки слез, которые тут же смешались с кровью – лоб был рассечен не то щепкой, не то струной…
Наташка плакала. При нем – впервые. Может быть, впервые во взрослой жизни… Он никогда не видел, как она плачет. И Телегин, на миг забыв обо всем на свете, начал целовать мокрое, теплое от крови и слез лицо. И снова услышал ее голос.
– Не переживай, ничего страшного… Что там, ноги?.. Починят… Главное, дело мы сделали, – еле шевеля губами, говорила Наташа. Ручейки на ее щеках остановились и уже высыхали. – Ну не переживай, я же живая, – повторила она одними губами. – Все будет хорошо…
Водитель выжимал из машины все, что можно, благо дорога была хорошая. Телегин, осторожно гладя короткие Наташкины волосы, молол какую-то ерунду, чтобы не дать ей впасть в забытье. Капитан бормотал о чудо-хирурге полевого госпиталя, который сто раз складывал миротворцев из разрозненных кусочков, о военном транспортнике, который взлетит, как только хирург соберет и упакует ногу… «Ей опять больно, но второй укол колоть рано… Ну, еще минут двадцать… Нет, очень больно, трясет ведь, надо колоть…»
Капитан протянул второй пакет.
Утром следующего дня контейнеры с пробами воды и песка стояли на столе директора СВР.
Эпилог
Итальянский протез был легкий и изящный, он не скрипел при ходьбе, а издали ничем не отличался от здоровой ноги. Наташа расхаживала его по нескольку часов в день, стараясь не пользоваться костылями и тросточкой. Тросточку с изогнутой серебряной рукояткой привез лично директор СВР. Вручение сувенира предварялось зачтением приказа о награждении майора Шугалий орденом «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени.
Дни тянулись нескончаемо медленно. В свободное от перевязок и процедур время Наташа читала, а если по телевизору в который раз шли фильмы типа «Летят журавли» или «Солнце светит всем», выбиралась в холл. Анечка навещала сестру чуть ли не каждый вечер и взахлеб рассказывала о том, какой замечательный дом они с мужем купили в деревне и как они все туда отправятся, едва только Наташку выпишут.
О дне выписки Наталья не сообщила ни сестре, ни Телегину. Конечно, и он, и Анька с мужем обидятся, особенно Анька. Она ведь уже четко все спланировала, все подготовила в их деревенской фазенде. Нет, Наталья сама в состоянии добраться до своей однокомнатной квартиры, полученной еще от КГБ СССР. Сама, слегка, совсем слегка опираясь на подаренную генералом тросточку. А через пару недель она выбросит генеральский презент, забросит как можно дальше. В кусты, в овраг за пустырем, что раскинулся за окнами ее квартиры. И еще она заведет собаку. Большую, сильную и добрую. Ньюфаундленда. И вот тогда они поедут к Анечке в гости. Обязательно поедут, собаке нужен свежий воздух и простор…
Наташа добрела до ворот госпиталя, миновала КПП и, остановившись, вытерла платком взмокший лоб. Все. Теперь не будет сочувственных взглядов и поохиваний соседок по палате, занудливого бормотания штатного госпитального психолога. Сейчас… Она сама перейдет на противоположную сторону и остановит попутную машину, денег у нее вполне хватит, чтобы доехать до дому. Наташа убрала платок в карман куртки, оперлась на тросточку и уже решилась шагнуть на мостовую.
– Эй, девушка! Вы не меня ждете? – вдруг услышала она за спиной.
Телегин стоял на тротуаре в двух шагах. Наташа молчала. Какая она сейчас была неловкая, с растрепанной прической и наверняка с потекшей от жары косметикой. Некрасивая, неуклюжая корова… А Телегин профи, ничего не скажешь – сумел-таки выведать о времени выписки и подкрасться незаметно. Он молча шагнул к Наташе, перехватил тросточку и повесил себе на сгиб локтя, а затем подхватил ее на руки и непринужденно двинулся к своей видавшей виды «девятке», стоящей в десяти шагах с открытой задней дверцей. Натаха, поджав губы, молча глядела на Славкино обветренное лицо, перебитый нос, шрам над правой бровью и совсем белые виски.
Как только Наташа разместилась на заднем сиденье, ей в руку уткнулся теплый клубок бархатной, нежной шерсти. Мягкий розовый язык осторожно лизнул ее ладонь. Щенок ньюфаундленда был рад неожиданному знакомству.
– Ой! – впервые раскрыла рот Натаха, не скрывая удивления и радости. – Это кто?
– Наш с тобой ангел-хранитель… – ответил Телегин. – И как старший по званию ставлю вам, майор, неотложную задачу: придумать ему подходящее имя.