Крот 3. Сага о криминале
Шрифт:
Она бросила трубку на диванчик, некоторое время сидела неподвижно, глядя в одну точку, затем дотянулась до бутылки, вылила остатки коньяка в фужер. Выпила сразу, залпом.
Поднялась, двинулась в глубину огромной пустой квартиры.
Сидящий в прихожей охранник приподнялся, стал следить за хозяйкой.
Она прошла в гостиную, затем свернула в детскую. Включила свет и стояла некоторое время перед фотографиями Никитки, развешанными на стенах.
Стала плакать отчаянно и горько.
Покинула,
Она вырывалась, отбивалась, кусалась, царапалась, что-то кричала.
Он не отпускал ее, защищая свое лицо. Сжимал ее хрупкое тело сильными руками до тех пор, пока Нина не затихла, не успокоилась.
Охранник отнес ее в спальню. Положил на кровать и уселся рядом, не сводя с нее глаз.
На дачу Грязнова Герман приехал со своими парнями на двух машинах днем. Припарковались за углом, откуда хорошо просматривались и двор, и сам дом.
Герман и трое помощников, держа пистолеты наготове, остались сидеть в салоне. Из второй машины вышли двое парней, направились к воротам дачи.
На всякий случай нажали на кнопку звонка. Подождали – никто не выходил. Захлебывались в собственной пене и злобе соседские собаки.
Один из парней осторожно нажал на ручку калитки – она поддалась.
Быстро проникли во двор.
Герман и его группа тоже покинули машину, перебежками достигли забора дачи, легко и тренированно перемахнули через него.
Из дома никто не выходил.
Два парня метнулись к входной двери, рванули ее, влетели в дом.
– Не двигаться! Стоять!
Оглядываясь и прижимаясь к стенкам, прошли на кухню, в гостиную, еще в какую-то комнату. Пусто…
В дом через окна и запасные двери бесшумно проникли остальные бойцы, поднялись на второй этаж.
Здесь тоже никого не было. Разбросанные вещи, гитара на полу, невыключенный музыкальный центр, смятые постели.
Герман прошелся по нескольким комнатам, подцепил ногой стоптанные кроссовки, наступил на что-то хрустящее. Поднял – использованная ампула.
На одной из стен висела большая фотография длинноволосого парня с гитарой. Герман содрал ее, свернул вчетверо, сунул в карман. Распорядился:
– Трое остаются здесь, остальные со мной.
Вышли во двор. Собаки по-прежнему хрипло лаяли за забором.
Герман прошелся по двору, внимательно глядя под ноги, будто разыскивая что-то, дошел до того места, где был зарыт Жора, поковырялся в листьях носком ботинка.
Из-под листьев показалась сырая свежая земля, Герман наклонился, взял ее в руку, понюхал.
Повернулся к наблюдающим за ним парням, негромко произнес:
– Здесь труп…
Увидел человека, робко входящего во двор. Это был сосед Грязновых.
Герман направился к нему.
– Здравствуйте, – снял шляпу тот, – я сосед.
– Здравствуйте. Не знаете, где хозяева?
– Уехали. Давно уже. Утром.
– Кто здесь был?
– Сын Петра Петровича… Гриша! И с ним еще один человек. Восточный.
– Больше никого с ними не было?
– Не видел. Старые «Жигули» из ворот выехали, а кто был внутри – не видно.
– Какие «Жигули»? Номер не запомнили?
– Черные. А номер постараюсь сейчас вспомнить. По-моему, Х 357 СМ. По-моему, так.
– Все, что можете сказать?
– Наверно. Разве что вот такая деталь. Прошлую ночь невыносимо лаяли и выли собаки. Как будто по покойнику. Я спросил у Гриши, он успокоил, что все нормально… – Сосед внимательно посмотрел на Германа, поинтересовался: – А вы, простите, кто?
– Из органов, – усмехнулся тот.
– Отец Гриши тоже из органов. В прошлом, правда. Большой был человек.
– Здесь останутся наши люди, так что не беспокойтесь.
– Очень хорошо. А то Гриша как-то странно себя ведет.
Герман отошел в сторонку, набрал по мобильнику номер.
– На даче никого. Задержать их – дело техники. Надо, думаю, нанести визит Грязнову.
Страх
Был теплый, безветренный и чуть ли не по-осеннему печальный вечер. «Жигуль» Грэга и Кулиева мчался к дачному поселку. Никитка крепко спал на заднем сиденье, подельники молчали.
Когда свернули на дорогу, ведущую к самой даче, навстречу им выскочил джип, с визгом затормозил. Из него высунулся браток в перстнях и с цепью на толстенной шее.
– Привет, братан! Что там у тебя за пятнистая шушера ошивается на даче?
– Какая шушера? – побелел Грэг.
– Парни в пятнышках! По-моему, менты!
– Без понятия.
– Если без понятия, разворачивай тачку и жми к пахану. Пусть для разборки пришлет ОМОН.
Браток умчался, Грэг повернул голову к Кулиеву.
– Вот и приехали, – ухмыльнулся тот и стал круто выворачивать баранку. – Теперь жизнь у нас будет заячья. Мы бежим, а следом собаки. Даже в ушах свистит.
«Жигули» помчались прочь от поселка. Никитка спал по-прежнему крепко, спокойно.
…Была уже глубокая ночь – тихая, черная. Грэг продолжал вести свой «жигуль» быстро и бессмысленно – в никуда. Кулиев рядом мрачно молчал, проснувшийся пацан беспрерывно плакал и ныл на заднем сиденье:
– К маме… Хочу к маме… Отпустите меня.