Крот
Шрифт:
В открытую, естественно, не скажешь, поэтому наводил справки о любом факте, связанном с агентурой. Потом знакомые пропали окончательно. Связи разорвались. Однако, о Диме я помнил, как о достойном продолжателе нашего дела…
— Ну, вот… — Саша достала чашки, насыпала заварку прямо в них и залила кипятком. — Так в чем тогда дело? Почему ты злишься?
— Почему? — Дед, который сидел на табуретке возле стола, вдруг с силой ударил кулаком по столешнице. — Они все перестали понимать, что значит быть разведчиком! Забыли. Думают, игрушки им там! По заграницам катаются, живут во благе. А дело, Саша, не в этом! У разведчика ничего нет. Ни семьи, ни жены, ни детей. Даже когда они есть — их нет. У него есть только Родина. О Родине он должен думать в первую очередь. Чтоб его семья, жена и дети жили под мирным небом! Свои принципы,
Дед тяжело дышал и Саша начала переживать, как бы ему не стало плохо. На здоровье Виктор Николаевич не жаловался, однако, девушка впервые видела его в состоянии столь сильного возбуждения. Обычно он даже злился тихо. От этого не менее пугающе, но тихо.
— Этот человек… Дмитрий… Он что-то сделал не так? — Спросила Саша и потянулась за валерианой. Достала стакан, налила воды, отмеряла положенное количество лекарства.
— Я уж и не знаю, что сейчас «так», а что «не так». Раньше было понятно. Враг — это враг. И нет никаких причин думать иначе. — Виктор Николаевич схватил стакан, в который Саша накапала настойку, залпом выпил его содержимое, перевел дух, а потом продолжил. — Ты понимаешь, я думал, он действительно пришел просто так. Оказался снова в Москве, вспомнил про старика и не побоялся проведать. Но… Он сидел тут…
Виктор Николаевич хлопнул рукой по свободной табуретке, стоявшей рядом.
— Вот тут прямо сидел. Смотрел на меня проникновенно и рассказывал о своей жизни. Оказывается, в тот период случилась трагедия. Трехлетний сын заболел гриппом с осложнениями на сердце. Средств хватило только на одну операцию и срочно требовалась вторая. Стоимость огромная у этой операции. И вроде проводить ее нужно было в США. Дмитрий попросил помощи у своего руководства…
Ершов замолчал.
— В помощи отказали? — Саша произнесла вслух то, что не стал говорить дед.
— Да, но…черт…Так сложилась ситуация…именно в то время, когда болезнь сына пришла к пику, он руководил одной очень важной операцией. По его же словам. И вопрос стоял конеретно. Либо отправлять Дмитрия в Советский Союз вместе с женой и ребенком, а это значит, отвлекать эту работу, либо разрешить лечить сына в Штатах. Пока ребенок находился в тяжелом состоянии, наше разведуправление, так понимаю, стояло перед дилеммой: оперировать ребенка в Москве или в Америке. И то, и другое грозит срывом разведывательной операции, в которой участвовал Дмитрий. Вероятнее всего, руководство просчитывало и готовило безопасные для него пути по спасению ребенка. Но слишком скользкая ситуация. Вот в чем дело. Если лечить в Нью-Йорке, значит, отец с матерью будут ходить в Нью-Йоркскую поликлинику. Соответсвенно, там неизбежны контакты, там может быть подставной врач. Ты понимаешь, здесь нужно все учитывать. Думаю, пока Москва выставляла эти тонкие шахматы — шло время. Но черт подери… Разве Дмитрий не понимал, что на кону? И потом, по итогу…Разве он не понимал мотивов отказа разведывательного управления, которые были далеки от обычной жадности? Дело ведь вовсе не в деньгах… Но вот какой нюанс…Дима рассказывал мне все это… Не для того, чтоб поделиться. Да и не деляться такими вещами. Даже при том, что я знаю, кто он. Дима меня пытался обрабатывать. Вот в чем соль. Вкладывал мне мысль о своем сыне. Что мальчик умер по вине Москвы.
— Дед… Так он что…этот Дмитрий… Он… Предатель? — Саша произнесла последнее слово, сильно понизив голос. Почти шепотом.
— Думаю, да. — Виктор Николаевич опустил голову, уставившись на свои руки, которые теперь лежали у него на коленях. — Ты знаешь, я могу предположить… Дело не только в сыне. Имею в виду, мотивы, которыми он руководствовался. Можно было бы списать на личную трагедию. Мол, злобу затаил. Хотел отомстить. Но потом начались совсем другие разговоры у нас с ним. Вернее, у него со мной. Дима…он ярый «сталинист». После гонений на Сталина, после культа личности, когда Никита Сергеевич, у которого серьезные грешки имеются, решил таким образом отмыться за чужой счет… В общем, Дмитрий очень непрозрачно намекнул, мол это стало могучим психологическим ударом, по его политическим мировоззрениям. Он даже вспомнил то выступление Никиты Сергеевича в ООН… Во время этого выступления Дмитрий был там. Работал же при военно-штабном
— Дед! Так надо что-то делать! — Саша взметалась по кухне. — Чего ты сидишь. Он ведь в нелегалами работает. Там, в Америке. Надо сообщить.
— Куда? — Виктор Николаевич усмехнулся. — Мне никто не поверит. Фактов нет. Да и с фактами мне бы тоже никто не поверил. Ты забыла, кто я есть для своих бывших товарищей? Но… Спросил у него об одной женщине. Мария… Удивительная женщина, между прочим. Певицей хотела стать. Испанскую революцию прошла. Да… Языками владеет исключительно. Так вот… Я просто спросил, все ли у нее хорошо. Подробности, конечно, мне никто не расскажет. И знаешь, что он ответил? Будто она пошла на сотрудничество с американцами. Будто пропала совсем и никто не знает, где она. Мол, спрятали ее американцы. Но это неправда. Я Марию знаю лучше, чем кто-либо. Она быстрее себе вены перегрызёт, но к врагу не переметнется. А он мне тут…
Виктор Николаевич неопределённо махнул рукой.
— Вот тогда я и понял, брешет гнида. И ко мне пришел не просто так. Вспомнили обо мне снова по какой-то причине. Нет, они и не забывали. Но таких помнящих раз-два и обчёлся. Дима точно не входил в их число. Сейчас, так понимаю, вырос в чине. Возможно, получил доступ к информации. Он ведь с нелегалами работает в Штатах. Прикрывать их там должен. Но Санёк… Чую, бедой пахнет.
Виктор Николаевич поднялся со стула, потом сказал, будто хочет прилечь, и ушел в спальню.
Через несколько дней после этого случая, Саша нашла деда мертвым. Она точно знала, виноват Дмитрий, который приходил к ним домой. Не сам, конечно. Но дед правильно все тогда понял. К нему начали подбираться ближе.
А потом Саша увидела его, Дмитрия, спустя восемь лет. Он, конечно, предатель. Это несомненно. Теперь Саша наверняка это знает. Потому что сведения, где и как ее искать, црушникам она по сути передала сама. Через этого Дмитрия, которого дед с такой злостью называл гнидой, и который не понял, что внучка Ершова им просто воспользовалась для своих целей. Так что Максим Сергеевич прав. Предатель есть. Но совсем не там, где ему кажется.
От авторов. В одну главу ни черта не уложились. Так что эта финальная глава будет предфинальной. Еще одну сейчас онлаетируем. На ней и закончим том. Логически. Перейдем уже к следующему этапу.
Глава 17
В которой я лечу на крыльях, но не любви, навстречу с очередными проблемами
Комарову из машины пришлось практически выпихивать. Она отчего-то упорно не хотела идти домой. Мялась, вздыхала, и по-моему мучительно пыталась либо что-то удержать в себе, либо наоборот испытывала огромное желание произнести это вслух. Ее буквально корежили мысли, требующие выхода наружу.
Но мне в данный момент вообще было не до Комаровой. У этой особы постоянно происходят душевные метания, в процессе которых она то пытается наладить между нами близкий контакт, во всех смыслах, то наоборот, жадными ручонками подгребает свои тайны поближе. Чтоб я не дай бог их не узнал. Как Голлум, ей-богу. Только тот на кольцо всевластия не мог налюбоваться, а у Комаровой «моя прелесть» — это список агентов, до задницы всем необходимый.
Скорее всего, сейчас Александра Сергеевна опасается за мое психическое состояние. По крайней мере, смотрела она на меня с тревогой и опасением. Наверное, срыв, который приключился на этом чертовом поле, произвёл на нее неизгладимое впечатление. Вот такой я удивительный тип. Поразил женщину до глубины души, не имея на то желания. И даже не тем, чем обычно стараются поразить мужчины противоположный пол.