Кроты ГРУ в НАТО
Шрифт:
Он был реалистом. Поэтому на первом ужине вместе с Ви-ком и Жаком, когда вспомнились былые, напряженные дни, обронил с горьким сожалением: «Вот и я весь…».
Но Жак на удивление не согласился с ним. Мюрат помнил дословно, как спокойно и уверенно он тогда сказал. «Мы очень благодарны за все, что ты смог сделать для нашей страны. Руководство разведки уверено, что и в новых условиях ты сможешь активно и успешно работать. — И добавил: — Принято решение назначить тебе ежемесячный оклад в 500 долларов, а также единовременное пособие на покупку новой машины и оплату счетов дочери за ее лечение».
Как
В окно бара хлестал холодный дождь, а на душе Мюрата было тепло и уютно. Он заказал себе еще коньяка. Мюрат хмелел…
…В Ленинграде, куда они приехали с Виком из Москвы, ему понравился Исаакиевский собор. Огромный, величественный— одним словом, русский собор. А еще памятник царю Петру I. Они называют его почему-то Медным Всадником. Весьма интересной оказалась и Петропавловская крепость, могилы русских царей, камеры для узников в казематах крепости.
Эрмитаж? Эрмитаж хорош, без сомнения, но их парижский Лувр побогаче будет. Хотя?.. Он вспомнил музей в Вашингтоне, в Мадриде. Трудно сказать, который лучше-хуже.
Мюрат отдавал должное музеям, но они не вызывали в нем больших эмоций.
Иное дело… Сталинград. Этот город был не из какого-то далекого неведомого прошлого, а из его, фронтовика, жизни. Конечно же, он слышал, читал о Сталинграде, но то, что увидел, узнал теперь, потрясло. Штаб Паулюса, Мамаев Курган, Волга, величественная плотина Волгоградской ГЭС. Особенно его поразила осетровая рыба, плывущая вверх по Волге и бьющаяся в отстойниках в ожидании подъема на другой уровень.
Когда их пароход спускался вниз по Волге к Астрахани, Виктор сказал, что совсем молодым матросом в 1943 году был здесь. Он рассказал, как страшно был разрушен город фашистами.
Затем Средняя Азия. Ташкент, Бухара, Самарканд. Удивительные по красоте богато отреставрированные мечети с нестареющей мозаикой и памятник красноармейцам, погибшим в борьбе с басмачами. Он был не в лучшем виде, и возмущенный Мюрат хотел во что бы то ни стало посетить председателя городского Совета и выразить свое негодование. Вик с трудом уговорил его не делать этого, пообещав через свои каналы обратить внимание на это городских властей.
В Армении они ездили на озеро Севан, ели королевскую рыбу, пили белое вино. А потом их принимал хлебосольный глава кооператива, или, как говорят в Советском Союзе, колхоза. Они ехали по улице села, и сопровождающий товарищ показывал дома, где жили армянские крестьяне. Говорил, что два этажа сверху — это еще не все. Внизу еще этаж, где хранятся овощи, фрукты, мясо и вино. Мюрат захотел посмотреть.
Каково же было его удивление от того, с каким радушием встретили их, незнакомых людей, иностранцев. Показали село, организовали застолье. Да что застолье, настоящий пир! Пили армянский коньяк, вино, закусывали шашлыком. С трудом удалось покинуть гостеприимных хозяев. А назавтра было посещение знаменитого ереванского коньячного завода. Дегустация коньяка «Арарат» прошла с успехом.
А на следующий день их встречал Сухуми, санаторий ГРУ на берегу Черного моря. Их разместили в номере люкс, на берегу моря. В столовую со всеми Виктор
Во время отдыха говорили о делах. Виктор старался ненавязчиво объяснить, что неосторожные высказывания в кругу особенно американских офицеров могут сыграть дурную службу. Да и осторожность с теми людьми, которых он считает своими единомышленниками, тоже не помешает. Оставалось только согласиться с этими доводами.
Говорили о прошлом, настоящем и пока туманном будущем. Оба понимали, что в сложившейся обстановке придется переориентироваться с добывания документов на поиск актуальной информации методом осведомления в среде хороших знакомых, друзей и родных Мюрата, которые занимали солидные должности в различных эшелонах власти. Предстояло восстановить и укрепить эти связи.
Мюрат признался, что он хорошо знаком и даже находится в дружеских отношениях с крупным немецким промышленником Куртом Юнкерсом. Их познакомил брат Мюрата, который много лет дружит с Куртом.
Юнкере — видная фигура в компании Флика Сименса. Еще в 1944 году Курт присоединился к французскому движению Сопротивления. Он живет в Париже, контролирует солидную часть предприятий Сименса.
Главное, Юнкере высказывает большое желание наладить торговые контакты с Советским Союзом. Мюрат предложил организовать одну-две крупные коммерческие сделки с группой компаний Юнкерса или его брата. Он, естественно, останется в тени, но в глазах крупных промышленников сможет укрепить свой авторитет и положение.
Вик и Жак обещали изучить его предложения после получения перечня товаров, которые Юнкере готов поставить в Советский Союз.
Беседовали о мерах безопасности, поведении и даже возможности провала. Отношения Мюрата с Виктором были столь доверительны, что позволяли касаться любого вопроса.
В Москве Мюрат побывал в гостях у Виктора, в его маленькой двухкомнатной квартире «хрущевского» типа. Вообще-то инициатором такого приглашения был генерал Иван Череде-ев. Виктор поначалу возражал. Мол, как-то неудобно, совмещенная двушка, комнатки маленькие, но Чередеев настаивал, и Виктор сдался.
Мюрат приглашению обрадовался и с удовольствием поехал в район новостроек Зюзино. Оглядел квартиру, крохотную кухоньку, вышел на балкон, сказал: «Ну что ж, для офицера высокого ранга маловата квартирка, но жили мы и в худших условиях». На что Любимов добавил: «А мы и тем более».
Виктору хотелось разобраться во взаимоотношениях Луизы и Мюрата. Ведь накануне приезда Мюрата из резидентуры в Париже поступили тревожные сигналы.
Мюрат сказал, что рано или поздно женится на женщине, близкой для него по характеру, мировоззрению… В его годы, при подорванном здоровье, оставаться в старости в одиночестве не хотелось. Он, конечно, хотел бы выбрать в подруги жизни Луизу. Без сомнения, она лучшая кандидатура — скромна, мила, честна, аккуратна. Луиза пока не ответила на его предложение. И ее можно понять — у нее обязательство перед больной матерью, да и дочь надо поднять на ноги, устроить. Но если она ответит отрицательно, то отношение к ней не изменится.