Кровь алая
Шрифт:
А что это за парень шмурыгает по аллее? Неуверенно шмурыгает, видно, со вчерашнего. А чего он тут делает, как сюда попал, куда направляется?
Крячко парня запомнил, проводил взглядом и пошел за Гуровым, который распрощался с дневной бабочкой и вернулся на Тверскую.
На углу группа молодежи… Обойди, Лева, выйди на проезжую часть… Убийца может присоединиться к людям незнакомым… Молодец, встал между машинами, достал сигареты… Кто рядом? Мужик… Потный. Чего вспотел, ведь не жарко? Чего стоит? Ага, узлы, чемоданы… Молодой,
Вакуров. Если подполковник Крячко держался у Гурова в кильватере, то капитан Вакуров двигался почти параллельным курсом, прижимаясь к зданиям. Шел четвертый час операции, Вакуров подустал. Он в успех операции не верил, но свято верил Гурову, и, раз полковник сказал «надо», Вакуров не рассуждал, работал внимательно, фиксируя каждого мужчину, оказавшегося неподалеку от любимого начальника.
Ни один здравомыслящий «авторитет» иметь полковника в противниках не пожелает. И если Лев Иванович наступает кому на горло, то могут, отчаявшись, решиться на убийство. Так ведь не в центре города средь бела дня?
Полковник убыстрил шаг, почти бежал, время от времени он делал такие рывки, давая возможность оперативникам понаблюдать за окружающими.
Вакуров смотрел на людской поток – никто не дернулся, каждый следовал в своем темпе.
Здоровый мужик тащит на плечах «Панасоник», шагнул в сторону полковника. Тяжесть повела, или коробка пустая и лишь прикрытие? Вакуров приблизился. Мужик опустил коробку на колени, поставил на асфальт, утер пот.
Вакуров хотел вернуться на свою позицию и толкнул какого-то парня с девушкой.
– Чего рот раззявил? – Парень хотел схватить Вакурова за плечо, оперативник увернулся.
– Извините. – Он улыбнулся и получил удар в ухо.
Парень оказался не один, двое дружков схватили Вакурова сзади. Он ударил одного ногой по голени и отскочил:
– Бросьте, парни, я извиняюсь!
Получивший удар присел, двое других, громко матерясь, бросились на Вакурова. Кляня себя за ротозейство, старший опер МУРа бросился наутек. Один из преследователей сразу упал, виной тому была нога подполковника Крячко, который, сделав вид, что оступился, поспешно затерялся в людском потоке.
Гуров вышел на проезжую часть, из-за припаркованных вдоль тротуара машин понаблюдал за происходящим, затем направился к телеграфу.
Светлов. Он не надевал форму много лет, а уж когда последний раз был в милицейском на улице, и не помнит. И на первое обращение «товарищ милиционер» просто не реагировал. Вскоре привык, начал щегольски козырять и с удовольствием отвечал на вопросы, как куда проехать и где чего в огромном городе находится. Он был коренным москвичом, город знал отлично, но выяснилось, что по части новых магазинов оперативник слабоват.
На пятом часу топтания на одном месте он изрядно устал. Заболели ноги, лица прохожих перестали мелькать, начали сливаться в однообразную ленту, которая тянулась перед глазами, и не было у нее конца.
Неизвестно в какой раз он взглянул на «Жигули» Гурова и вздрогнул. Рядом с «жигуленком» стоял серый «Мерседес-190», ухоженная, но старенькая машина, которую Светлов уже видел. Но тогда «Мерседес» стоял в другом месте, кстати, более удобном, у строительного забора, перегораживающего въезд на улицу Огарева.
Мгновенно прошла боль в ногах и вернулась ясность в зрении. Если бы у Светлова была шерсть, она бы встала дыбом, оперативник, словно зверь, почуял опасность. Он взглянул на часы – без десяти три, значит, сейчас появится Гуров. Светлов отошел в сторону, включил рацию, сказал:
– Всем подтянуться ко мне. – Он соединился с Орловым: – Петр, ты меня слышишь?
– Слушаю, Василий.
– Светло-серый «Мерседес-190». – Оперативник продиктовал номер. – Прикажи проверить.
– Момент, – ответил Орлов. – А может, «наружка»?
– Отпадает. Он встал рядом с «Жигулями» Гурова.
– Кто в машине?
– Сейчас никого. «Мерс» стоял в стороне и переставился. Я, старый, зевнул.
Светлов слышал, как Орлов говорит по телефону, слов разобрать не мог.
– Товарищ капитан, как пройти к ГУМу?
– Направо до перехода и вниз до упора, – ответил Светлов, не взглянув на приезжего.
– Зарежут тебя либо пистоль умыкнут, – сказал из-за спины Крячко. – Чем тебе авто не нравится?
– Долго объяснять.
Стороной прошел Гуров, обратился к Светлову по рации:
– Василий Иванович, если мы схватим пустышку, а нас наблюдают, то сожжем все дотла.
– А ты на меня не вали, решай сам, – ответил Светлов.
К «Мерседесу» подошел худой, сутулый мужчина лет сорока, одетый в серый ношеный костюм, он сел за руль, повернул ключ зажигания, мотор не заводился. Мужчина вылез из машины, поднял капот.
– Приемчику сто лет в обед, – сказал Крячко. – А господин полковник утверждает, что имеем мы дело с…
– Помолчи, – перебил Гуров. – Борис, подойди к нему. Ты любопытный, тебе интересно. Взгляни на него…
– Понял, – ответил Вакуров.
Он подошел к «Мерседесу», пнул ногой колесо и развязным тоном произнес:
– А говорят, немцы – мастера. А тачка барахлит.
– Возраст, – ответил мужчина, на Вакурова не взглянув.
Оперативник отметил, что висок у мужчины влажный от пота, руки не дрожат, но ничего конкретного не делают – один проводок тронет, другой подергает.
– Свечи проверь, – посоветовал Вакуров.