Кровь Асахейма
Шрифт:
Все молчали. Четверо космодесантников стояли почетным караулом, пока пламя не поглотило останки смертного тела Вальтира до конца. Только когда пламя опало и угли начали остывать, они опустили оружие.
— Нить обрезана, — тихо произнес Гуннлаугур.
Ольгейр ушел первым, кивнув Волчьему Гвардейцу на прощание. На его лице читались эмоции, переполнявшие великана. Следом за ним двинулись Ёрундур и Хафлои, направляясь к ангару, чтобы продолжить работу над «Вуоко». Хафлои, казалось, был рад уйти, а Ёрундур погрузился в раздумья.
Ингвар
— Как там Фьольнир? — нарушил молчание Гуннлаугур. Он старался сделать так, чтобы в голосе не слышались осуждающие нотки. Ингвар шагнул в колеблющийся круг света. Волчий Гвардеец заметил, что со шнурка на его шее исчез оберег из вороньего черепа, который Ингвар носил с того момента, как они покинули Фенрис. Ониксовый череп по-прежнему оставался на своем месте.
— Он в объятиях Красного Сна, — обеспокоенно ответил Ингвар. — Думаю, выздоравливает.
Гуннлаугур кивнул. Бальдр был связан, закован в оковы из адамантия и заключен глубоко в подземельях Галикона. В его камеру вели двери метровой толщины. Даже если он проснется по-прежнему погруженный в пучину безумия, то не сможет сбежать из цитадели.
— Надеюсь, что ты прав, — произнес Гуннлаугур. — Было рискованно впускать вас обоих. Врата уже были запечатаны.
Ингвар кивнул.
— Я знаю, — сказал он. Ему не нужно было больше ничего говорить: благодарность космодесантника была очевидной.
Гуннлаугур забросил громовой молот за спину и закрепил его.
— Я все еще не уверен, что это было правильное решение, — продолжил он. — Даже если он поправится, то все равно останется запятнанным. Ты сам видел, что он натворил.
Ингвар убрал свой клинок в ножны.
— Я разделяю твои сомнения. Я практически убил его.
— Что же тебя остановило?
Ингвар заколебался.
— Каллимах убил бы его не задумываясь. И Джоселин тоже, и все остальные. Но наш орден никогда не отличался склонностью следовать правилам, правда? Мы всегда действуем так, как подсказывает нам сердце.
Гуннлаугур не знал этих имен, но прекрасно понял, что имел в виду Ингвар.
Тот посмотрел прямо на Волчьего Гвардейца. Вся его закованная в серую броню фигура источала усталость.
— К добру или к худу, но я — Фенрика. Какое-то время я в этом сомневался, но волк не может вылезти из собственной шкуры. И я бы хотел дать этому волку шанс. — Ингвар опустил глаза. — Если ты позволишь.
Гуннлаугур обдумывал услышанное. Как и раньше, что-то в тоне Ингвара заставляло его беспокоиться. Похоже, к этому придется просто привыкнуть.
— Вальтир не высказывался за то, чтобы ты не шел охотиться с нами, — произнес Волчий Гвардеец. — Тебе стоит об этом знать. Это было мое решение. И ты был прав: причиной послужила гордыня. Мне стыдно из-за того поступка.
Ингвар выглядел удивленным. Ответил он не сразу.
— Спасибо, — сказал он, и его взгляд на секунду метнулся в сторону костра. — Я думал, что…
— Вальтир тебе не завидовал. Он всегда воевал сам с собой. Ты никогда не был его целью.
Ингвар медленно кивнул, переваривая услышанное. Наконец он снова поднял голову и посмотрел на командира своими серыми глазами.
— Так что теперь, веранги? — спросил он. — Мы выжили, но нам пустили кровь. Что будем делать дальше?
Гуннлаугур расправил плечи, чувствуя глубокую усталость, укоренившуюся в мышцах.
— Канонисса получила вести о подкреплении, — произнес он. — Если она права, то здесь скоро будет Ньяль.
— Зовущий Бурю? — изумился Ингвар. — Наши шкуры так дорого стоят?
— Не наши, — ответил Волчий Гвардеец. — Но тут дело больше, чем в одном потерянном мире. Сотни миров полыхают в огне. Это новая война, и она только что началась.
— Ну, это, по крайней мере, не гарнизонная служба, — мрачно пошутил Ингвар, пытаясь изобразить улыбку.
Шутка вышла посредственной, но Гуннлаугур постарался не выдать этого.
— Действительно, хотя бы так.
Ингвар задумался.
— Мне многое нужно тебе рассказать, — произнес он. — Я кое-что узнал от сестры-палатины, прежде чем она умерла. Возможно, судьба привела нас на эту планету только ради того, что касается Хьортура. Мы не все о нем знали.
— Мы обсудим этот вопрос, — подтвердил Гуннлаугур. — Правда, обсудим. Но не сейчас, когда пепел нашего брата еще не остыл.
Космический Волк взглянул на свои руки.
— Я ошибался, брат, — сказал он. — Твое присутствие задело мою гордость, и я позволил этому чувству управлять собой. Теперь, когда Вальтир погиб, мне как никогда нужен совет. — Космодесантник поднял взгляд. — Будет ли река, что течет между нами, снова чистой?
Ингвар подошел ближе и схватил его за предплечье.
— Мы оба виноваты, — пылко ответил он. — Я забыл, кто я есть. Больше этого не повторится, брат. Клянусь.
Взгляд Ингвара был твердым. Его серые глаза блестели, как оперение хищной птицы, в честь которой космодесантник получил свое прозвище.
— Я сказал сестре, что в нас обоих течет кровь Асахейма, — сообщил Ингвар. — Не уверен, что говорил тогда искренне. Но теперь я это твердо знаю.
Гуннлаугур взял руку боевого брата и крепко пожал. Двое воинов стояли в неровном свете погребального костра на вершине Хьек Алейя.
— Я рад, — сказал Волчий Гвардеец.
В первый раз за долгое время он не видел вызова в лице Ингвара, ни настоящего, ни воображаемого. Космодесантник понял, каково их будущее: две звериных души, не уступающие в свирепости никому в галактике, станут действовать сообща, не разделенные обидой.