Кровь для Ворона
Шрифт:
Не прекращая чувственно изгибаться и трясти бедрами, она развязала кушак, и шаровары, скользнув по ногам, упали на пол. Прохлада коснулась ее разгоряченного лона и Джассина издала глухой стон, с силой проводя руками по телу. И стон ее слился с чьим-то рычанием. К ни го ед . нет
Девушка испуганно распахнула глаза, все возбуждение ее как ветром сдуло.
Перед ней стоял Шердэан. Как, когда вошел он так, что она даже не заметила?!
— Продолжай, не останавливайся, — исступленно прорычал повелитель и блеск его желтых звериных глаз не на шутку напугал Джассину.
Несмотря на то, что в памяти был провал длиною в жизнь, страх перед Шердэаном в ней сохранился. Как и знание о том, что он жесток и способен на все.
Шумно
Джассина могла сейчас думать только об одном. Она, совершенно голая, танцует бесстыдный гаремный танец для мужчины и не просто для мужчины, а для самого повелителя Подземья!
Ужасная мысль билась в голове Джассины: «А вдруг он захочет завладеть мной?»
Сопротивляться? Но что она может? Но ведь что-то у нее было… что-то, способное защитить от насилия… Ох, вспомнить бы!
Но мысли путались, разбегались и никак не хотели складываться в воспоминание.
Шердэан шагнул к девушке, белое соблазнительное тело которой блестело от пота, пота, выступившего от ее зажигательного танца, а еще больше от страха перед ним. Колдун с наслаждением вдохнул запах ее страха, а затем протянул руку, желая коснуться ее тяжело вздымающейся груди, и еле сдержал вопль боли. Спрятав обожженную конечность за спину, с трудом сдерживая недовольный рык, он мягко обратился к девушке:
— Сними серьги, Джассина, я хочу, чтобы на тебе не было ни-че-го.
Не смея перечить колдуну, да и какое значение имели какие-то жалкие сережки, когда она уже чертову уйму времени плясала перед ним в чем мать родила, Джассина, не переставая изгибаться перед колдуном, вынула из ушей длинные серьги и отбросила прочь.
— Теперь кольцо, — низким, дрожащим от нетерпения голосом велел Шердэан.
Джассина, поколебавшись — почему-то ей очень не хотелось расставаться с перстнем — стянула тонкий золотой ободок и бросила. Звон кольца, встретившегося с полом, похоронной музыкой отозвался в сердце Джассины, словно она лишилась чего-то жизненно важного, но она тут же забыла об этом. Руки Шердэана обхватили ее ягодицы, колдун притянул ее к себе и с глухим рычанием припал к ее груди.
Ни жива ни мертва от охватившего ее ужаса, Джассина замерла в его руках.
Когда колдун наконец оторвался от ее истерзанной колючими поцелуями груди и посмотрел на нее, у Джассины перехватило дыхание и крик замер в горле, так и не вырвавшись наружу — глаза Шердэана стали совсем звериными, с вертикальным зрачком, лицо странно вытянулось, деформировалось и стало похоже на жуткую морду какого-то неведомого зверя. Одежда, затрещав, лопнула на стремительно меняющемся теле Шердэана.
Колдун не обернулся полностью, а застыл где-то между человеческой и звериной ипостасями. Именно в такой форме он предпочитал брать женщин, а эту он захотел сразу же, как только увидел. Ему мешало лишь ее зачарованное каким-то хитрым образом кольцо — он не разбирался в таких вещах, но опознать и определить их действие мог.
Предложив Джассине вкусить черного винограда, он не только лишил ее воспоминаний о Верхнем Мире, но и заставил забыть о свойствах кольца, потому-то она и сняла его безропотно, стоило только приказать. И теперь ничто не помешает ему…
С яростным рыком набросился он на податливое, не сопротивляющееся женское тело, бросил ничком на кровать и вошел, одним мощным движением порвав вставшее на его пути свидетельство ее невинности.
Золотой перстень, так неосмотрительно снятый своей хозяйкой, печально поблескивал неподалеку от кровати.
Часа через два Шердэан оставил измученную Джассину и ушел, не сказав ей на прощание ни слова.
Девушка некоторое время лежала совершенно неподвижно, уткнувшись лицом в подушку, затем с протяжным болезненным стоном сползла с кровати и, шатаясь,
Что значит эта боль по сравнению с той, что причинил ей повелитель? Что значит она в сравнении с той болью, что рвет сейчас ее душу на куски?
Ничто! Меньше, чем ничто!
Помывшись, Джассина вернулась в комнату, с отвращением зажала нос и распахнула настежь окно. Даже запах здесь напоминал о том, о чем Джассина предпочла бы забыть, как о страшном сне!
Увы, это был не сон!
В ярости сорвав с кровати измятую, влажную простынь, покрытую пятнами ее крови, залитую слезами и потом, она швырнула ее на пол и принялась с остервенением топтать. Что-то зазвенело, покатилось и скрылось за шторой. Оставив в покое несчастный кусок ткани, в котором уже с большим трудом можно было опознать постельное белье, девушка заглянула за штору и увидела кольцо. То самое, с которым ей так не хотелось расставаться. С трудом нагнувшись — этот приступ ярости совершенно обессилил ее — она бережно подняла кольцо и разрыдалась. Ее трясло, она всхлипывала и широко раскрывала рот, словно подавившийся птенец. Она и чувствовала себя птенцом, выпавшим из гнезда, потерявшимся, не помнящим кто он и откуда. Птенцом, на которого напал безжалостный коршун и терзал, терзал, терзал… И которого никто не защитил, не спас.
— Я сама защищу себя! — прорыдала Джассина, сжимая кулаки. — Сама! Я вспомню, что было раньше! И придумаю, как спастись от Шердэана! Я справлюсь, не будь я Джассиной!
И девушка решительно расправила плечи, на которых красовались следы от ужасных то ли лап, то ли рук колдуна.
Глава 20 Черный виноградник и кипящая кровь
Ворон прохаживался по винограднику, с любопытством поглядывая на Давуруса. Маг земли заботливо осматривал драгоценные лозы на предмет всяческих вредителей и болезней, лечил своей магией больные кусты, подпитывал силой хилые. Водного мага всегда интересовали проявления магии других стихий, но до появления Тиалин он знал только одного мага-стихийника, помимо его самого, разумеется — старика Давуруса. Конечно, его магия по эффектности не шла ни в какое сравнение с огненной магией Тиалин, но с землей и растениями старый маг творил настоящие чудеса! И в том, что скудная каменистая почва Подземья способна была прокормить своих жителей и приносила довольно-таки обильные урожаи, во многом было заслугой Давуруса. Земляной маг был стар, очень стар, но земля, с которой он щедро делился своей магией, в свою очередь заботилась о нем, продлевая ему жизнь и даруя здоровье. На вид ему можно было дать лет шестьдесят, сколько же ему было на самом деле, не знал никто.
Давурус заботился о волшебном винограднике всегда, сколько Ворон себя помнил. А помнил он далеко не все. Его воспоминания начинались лет с пятнадцати, а то, что было раньше, скрывала плотная мутная пелена, заглянуть за которую у него никак не получалось. Шердэан говорил своему магу, что это — последствия травмы, которую он получил, когда в нем проснулась магия воды. Его обнаружили на берегу моря, завернутого в плотный водяной кокон и ничего не могли сделать, пока кокон не распался сам, схлынув потоком и впитавшись в прибрежный песок. В себя юноша пришел только через три дня и вот с этого-то момента и начинались его воспоминания о себе и своей жизни.