Кровь дракона
Шрифт:
– Хорошо, - ответил Ульф, переглянувшись со своими сопровождающими.
– Надеюсь, больше ни каких условий?
– Не беспокойтись барон, - улыбнулся маркграф.
– Больше ни каких условий.
Сопровождающие обоих господ воины встали на стражу по обе стороны от входа. Маркграф вежливо пропустил гостя вперед и вошел следом, задернув полог.
Время от времени из шатра доносились до воинов доносились отдельные звуки и слова, но понять по отдельным отрывочным
Через некоторое время разговор пошел на повышенных тонах и стоящие на страже воины напряглись, настороженно ощупывая глазами возможных противников. Прикидывали свои действия на случай если переговоры между господами зайдут в тупик и перейдут в стадию открытого столкновения. В этом случае людям барона пришлось бы намного сложнее, чем их оппонентам: им пришлось бы с боем прорываться из лагеря маркгафа и шансов вывести сюзерена живым было немного. Поэтому они облегченно вздохнули, когда барон Ульф стремительно вылетел из шатра, бурча ругательства себе под нос, точнее под густые усы и, отдав вассалам распоряжение следовать за собой, забрался в седло.
– Господин барон, может все же обдумаете мое предложение... на досуге.
– сказал Турон, стоя на входе шатра и сложив руки на груди. Голос его звучал спокойно, словно и не было разговора на повышенных тонах, но в нем отчетливо проскальзывали нотки угрозы.
– Можете не рассчитывать!
– сказал - как выплюнул - Ульф в ответ, направив коня прочь. Следом пристроились его сопровождающие.
Сэр Наль и сэр Прово вопросительно посмотрели на своего господина, но тот отрицательно покачал головой, усмехнувшись чуть слышно:
– Пусть едет, старый дурак...
"Старый дурак" - такое определение он дал своему собеседнику, хоть и сам маркграф не сильно отставал от барона в плане возраста. Да и насчет ума - не все так однозначно. Легко ли простолюдину выслужить баронский титул? Вот-вот!
К шатру подтянулись и многие другие. Сквозь образовавшуюся толпу прорвался молодой парнишка, годков шестнадцати-семнадцати, чертами лица схожий с маркграфом Туроном.
– Отец?!
В голосе парнишке одновременно прозвучали и вопрос о результатах переговоров, и возмущение на то, что родитель предпочел взять в сопровождение старых соратников, а не своего молодого отпрыска. Возмущение было столь неподдельным, что некоторые воины принялись отворачивать лица, пряча улыбки. Маркграф хладнокровно проигнорировал возмущение сына, но счел необходимым отрицательно качнуть головой, отвечая на вопрос.
– И?..
– Жаль, конечно, что барон отказался принять мою сторону, но его отказ ни на что особо не влияет. Отступать уже позно, так, что пусть все продолжает идти как запланировано.
И все продолжалось в соответствии с разработанным планом...
Кого интересует - сколько ни в чем не повинных людей будет убито ради амбиций маркгафа Турона?
– уж точно не самого маркграфа. Война все спишет, а бабы новых смердов нарожают!
* * *
– Что ж творят, ироды!
– в сердцах высказался широкоскулый, с мощными надбровными дугами, крепко сбитый воин уже в годах, в потертом гамбезоне с эмблемой фаросских гарнизонных войск и провел тыльной стороной ладони по носу, перекосив и так кривой, перебитый шнобель еще больше на сторону.
Возмущение было оправданным: все немногочисленное население небольшого поселения солдаты обнаружили возле дома старосты на деревенской площади. Сваленные кучей на дощатом помосте тела: порубленные, поколотые, изломанные... Помосте, на котором раньше староста зачитывал односельчанам немногочисленные государственные указы, да устраивала танцульки деревенская молодежь, а теперь превращенном убийцами в выставку своих злодеяний. Женщины, мужчины, дети, старики. Вперемешку... Одной кошмарной, окровавленной массой.
И мухи... Огромное количество мух, кружащих над безжизнеными телами.
И запах... Тошнотворный, приторный запах, начавших разлагаться под жарким солнцем трупов и сладковатый с примесью железа запах крови.
Прибывшие в деревню солдаты отводили глаза, стараясь не смотреть в сторону колодца. Многие побледнели, некоторых уже вывернуло. Не все успели отбежать в сторону - кто-то опростал желедок прямо себе под ноги, забрызгав рвотной массой не только свои, но и сапоги не успевших отскочить в сторону товарищей. В другой раз нерасторопный боец получил бы за такие проделки изрядную трепку, но сейчас отделался очень легко, заработав только с десяток неприязненных взглядов, да парочку ругательств от товарищей покрепче - остальные не решились разжать крепко стиснутые зубы, боясь не выдержать и последовать его примеру.
Неженками солдаты не были. Кто-то и раньше успел побывать в переделках, кто-то был переведен в гарнизон из городской стражи, соблазнившись повышенным жалованьем, но тоже успел насмотреться всякого, кто-то перешел на постоянную службу из наемников. Случалось и трупы видеть, и укрываться от дождя стрел под щитами, матерясь под аккомпанемент вонзающихся со стуком в деревянную основу щита стальных наконечников, и слышать хриплый вой катающегося по земле товарища с размотавшимися сизыми нитями кишок, и пережимать фонтанирующие алыми струйками раны, чувствуя как вместе с кровью утекает сама жизнь. Все это было. Суровая, но нужная работа, где с обеих сторон сражались выбравшие солдатскую долю мужчины.
Нет, конечно, всякое случалось... Стон и вой стоял над городскими кварталами, когда после кровопролитного штурма начальство отдавало захваченный город "на поток" и озверевшие солдаты ломились в дома. Бывало, что пущенная в тесноте улиц стрела проходила мимо цели и поражала случайную жертву. Иногда, отмахнувшись клинком от стремительно выскочившей из подворотни тени, солдат обнаруживал корчившееся в предсмертных судорогах располосованное острой сталью женское тело. Бывало...