Кровь героев
Шрифт:
– Ты вообще кто?
– Егоша я. Неужто не узнали? Я-то вас сразу признал.
– То-то я смотрю....
Исин вспомнил корчму в другом городе, гусляра, поющего про Святогора и тут же припомнил пьяницу, ковырявшегося под их столом.
– А где...
Гаврила поскреб затылок, вспоминая заковыристое слово.
– ...где облезьян твой?
Человечек грустно посмотрел подбитым глазом.
– Ушла...
– Что сама? Так вот взяла и ушла?
– Не сама, конечно. Помогли добрые люди. Показали дорогу.
Он покривился лицом, видно, вспоминая добрых людей.
– И теперь как?
– Теперь как получится... По старинке... Жили же и до облезьянов люди и ничего. Выживали.
Глава 19
Похоже, знал Егорша то, о чем говорил.
Около башни остановились. Охраны снаружи не оказалось, да если б и была, то их это не остановило бы - товарища выручали, а не абы кого...
Не сговариваясь, богатыри задрали головы. В темное, занавешенное плотными тучами небо, башня уходила, словно огромное, неохватное дерево. Первые два поверха складывались из камней, зато выше возвышался сруб из добрых бревен. Каменная стена перед ними состояла из плит, подогнанных так тщательно, что Гаврилов нож в места смыкания камней не входил.
– Откуда только столько камней натаскали. Случилась же у людей охота...
– проворчал он, однако в его словах сквозило невольное уважение.
– Тут не охота. Тут воеводская плеть, - раздался позади них голос позабытого Егоши. Он озабоченно глядел то на подножье башни, то на небо. Там неслись тучи, мерцали звезды в разрывах.
– Хорошо, что дождя нет...
– А что тебе дождь? Растаять боишься?
Гаврила никак не мог понять, как ему относиться к найденышу. То ли верить, то ли нет, то ли вовсе прибить, чтоб под ногами не путался и мысли не путал.
– Дождь делу может помешать...
– серьезно сказал найденыш.
– Ну, так вы туда?
Он дернул головой, показывая на самый верх.
– А ты впрямь можешь помочь?
– спросил Исин. Егоша вместо ответа ухмыльнулся. Так ухмыльнулся, что хазарину захотелось тому от души под ребра настучать.
– Я добро-то помню. Ну и своего, конечно не упущу. Поможем друг другу.
– Это как?
– Вы на самый верх лезете. Там темница, а по дороге на третьем поверхе решетку своротите. Есть там одна хитрая захоронка. Я потом туда загляну.
Не давая вопросам сорваться с зыков новых товарищей, он уселся под стеной на корточки, расстелил платок. В воздухе метнулся запах свежеиспеченного хлеба. Егоша из-за пазухи достал каравай, разорвал его и из-под зажаристой корочки выскреб середку. Прикрыв глаза и что-то приговаривая про себя, начал тискать мякиш.
Гаврила собрался что-то спросить, но Исин, уже когда-то видевший что-то похожее и понявший, что сейчас тут произойдет, остановил киевлянина.
– Не мешай...
А Егоша продолжал трудиться. Комок мякиша под его руками, принимал форму человеческого тела. Не разобрать спина там или грудь, но он ткнул пальцем, вминая в хлебное тело конец нити, вытащенной им из шапки.
Фигурка дернулась, попыталась встать, но не смогла.
– Молоко!
Гаврила поднял с платка плошку и подал Егоше. Тот, пришептывая что-то, опрокинул её над головой фигурки. Молоко окатило хлеб, впитываясь внутрь, и фигурка вроде как дернулась уже порезвее.
– Ну, давай...
– подбодрил хлебный мякиш Егоша, - давай, родной...
Вполне осмыслено фигурка подошла к стене и, словно прилипая к ней, потянулась кверху, а за ней потянулась и тонкая нить...
Богатыри смотрели молча. Егоша смотрел на все это внимательно и спокойно. Понятно что занят человек любимым делом и не в первый раз.
– Нам что, по этой паутине забираться?- тихонько спросил киевлянин. Егоша в ответ только плечом небрежно дернул - мол не отвлекай.
Из оставшейся части хлеба хитник лепил еще одну фигурку -тоже человечка, но уже размером побольше. Когда первый хлебный человечек добрался до верхнего поверха, второй, по закрепленной нитке, полез вверх, утаскивая за собой уже веревку, смотанную Егошей с пояса.
Когда и тот спустился на землю, Егоша поднялся, отряхивая ладони.
– Я свою часть закончил. Теперь ваша очередь. Кто тут у вас поздоровее? Там решетку сокрушить будет надобно.
Второй раз Гаврилу просить не пришлось. Прихватывая затянутые на веревке узлы, он споро начал подниматься наверх.
– Про третий поверх не забудь...
– донесся шепот снизу.
Гаврила услышал, но никак не показал этого.
Не для того они тут собрались, чтоб по сокровищницам лазить. Потом, может быть... Если время останется... На обратной дороге... Поднимаясь выше, он на всякий случай подергал решетку на третьем поверхе. Та сидела крепко, словно право имела так сидеть в присутствии русского богатыря. Прутья, хоть и ржавые, но толщиной с два пальца. Это не радовало, так как и на четвертом поверхе наверняка стояла решетка никак не слабее. Богатырь вздохнул и полез дальше.
Под самой решеткой четвертого поверха он остановился. Голоса. Там, внутри кто-то разговаривал!
Зацепившись ступнями за веревку, Гаврила осторожно приподнялся. Голоса зазвучали яснее.
С угла, как можно незаметнее, киевлянин выставил глаз...
Избор стоял у стены, высоко задрав скованные руки. Перед ним, по-хозяйски уперев руки в бока, стоял невысокий человек... Со спины Гаврила не видел каков тот лицом, но по обличью очень он походил на давешнего, превратившегося в птицу, колдуна. Все это безобразие освещал воткнутый в державку факел. Сообразив, что изнутри, глядя в его сторону со света, никто ничего не увидит, он уже смелее выставил голову.
– ...не о том ты думаешь, болезный... Тебе бы о самом себе позаботиться...
Колдун замолчал, отвлекся.
Гаврила прищурился. В застенке стало чуть светлее. К неяркому факельному свету примешалась какая-то утренняя голубизна, словно вместо потолка появилось не пойми откуда, летнее утреннее небо. Киевлянин глазами зашарил по застенку. Странный голубой свет заполыхал на одной из стен. Голубой овал делался все ярче и ярче и через мгновение свет хлынул потоком, а из него в застенок шагнул новый человек. Овал света притух, стал каким-то домашним, но не пропал. Здешний колдун дернулся, но, похоже, узнал гостя.