Кровь и золото погон
Шрифт:
Трое суток почти без остановок состав мчался мимо украинских полей и белорусских лесов; позади остались Черкассы, Чернигов, Гомель, Могилёв, Орша, Витебск. Ранним утром поезд прибыл на узловую станцию Великие Луки, где великого князя встречали градоначальник, уездный предводитель дворянства, прокурорские и судейские чиновники, начальствующие чины жандармерии и полиции. Наскоро позавтракав, Николай Николаевич в сопровождении адъютанта, жандармского полковника и Павловского в конных экипажах отправились в Локню под охраной отделения конных жандармов. Ближе к полудню в Локне сменили лошадей и резво покатили в сторону Холма, но в городок не заезжали, а сразу повернули на юго-восток.
Охотничье хозяйство великого
Покрытые коврами стены дома были настоящим музеем охотничьего оружия. Николай Николаевич, слывший большим ценителем ружей, собрал здесь творения мастеров лучших европейских оружейных фирм: итальянских «Франчи» и «Гамба», германских «Гейм», «Кеттнер», «Маузер», «Зимсон», «Зауэр», австрийских «Штайер-Манлихер» и «Франц Зодиа», французских «Дарн», «Даймон-Патрик», «Пирле», бельгийских «Дюмулен», «Лебо», «Август Франкотт». Великий князь не признавал американское и британское оружие, считая его грубым и примитивным, но в его коллекции все же имелось несколько английских ружей фирм «Босс» и «Голланд-Голланд».
Пока великий князь мылся в бане, егерь водил Павловского по комнатам и рассказывал об охотничьем оружии. Сам Бобров пользовался главным образом ружьями и штуцерами российского производства, полагая их более надёжными, простыми в эксплуатации и, следовательно, более дешёвыми. На стенах его половины дома висели курковые и бескурковые ружья 12, 16, 20-го калибров ижевских оружейных мастерских Пономарёва и Березина, а также Тульского императорского завода. Правда, один бельгийский штуцер-франкоттку, подарок великого князя, он уважал и берёг. Он снял его со стены и передал Павловскому. Короткий и лёгкий штуцер оказался прикладистым и очень удобным оружием.
– Я из него, ваш бродь, – улыбаясь, заметил егерь, – за триста шагов медведя наповал укладываю. Знатная вещь. Мы сегодня ночью на кабана пойдём. Я вам советую взять ружьё «лебо» двенадцатого калибра. Оно хоть и кажется длинноватым, но очень прикладистое, хорошо сбалансированное и пристрелянное, уж вы мне поверьте. Любого секача [1] жаканом [2] с первого выстрела уложит.
Павловскому отвели небольшую уютную комнатку в гостевом флигеле и предложили, пока готовится поздний обед, помыться в бане. Чистый, в свежей одежде, ощущая прилив бодрости после долгой дороги, он сидел на крыльце бани, курил и наблюдал за хозяйской племянницей, бегавшей из дома за дровами к стоявшей в глубине двора большой поленнице. Высокая, крепкая, пышногрудая девица бросала на него заинтересованные взгляды, улыбалась, всем видом показывая, что молодой барин ей нравится. Пелагее весной исполнилось шестнадцать, самый что ни на есть опасный возраст, а молодёжи в тридцативёрстной округе не было. На охоту же приезжали люди всё зрелые, или просто старые в её понимании.
1
Секач – крупный дикий кабан, иначе – вепрь.
2
Жакан – литая свинцовая пуля крупного калибра для гладкоствольных охотничьих ружей.
За обедом, ставшим одновременно и ужином, много не пили, только жандармский полковник молча надрался и ушёл спать. Великий князь за чаем спросил Павловского:
– Так вас, корнет, значит, в запасной гвардейский кавалерийский полк направили?
– Так точно, ваше высочество.
– Полагаю, вам это ни к чему. – Николай Николаевич встал из-за стола во весь свой исполинский рост, почти уперевшись головой в потолок, закурил сигару. – Карьеру следует начинать в боевом полку, прославленном. Отправитесь в Павлоградский 2-й лейб-гусарский полк. Шефом полка состоит сам Император.
Павловский, словно ошпаренный, вскочил со стула.
– Прощу прощения, ваше высочество, но, как мне известно, вакансий в полку нет.
Николай Николаевич, прохаживаясь по столовой, улыбался.
– Вы, юноша, видимо, забыли, что главнокомандующим гвардией состоит ваш покорный слуга. Мне, и только мне решать, есть или будут в гвардейских полках офицерские вакансии. Вам, конечно, после отпуска придётся в запасной полк явиться, представиться командиру и получить открепление. Необходимые распоряжения туда будут направлены. – Он коротко кивнул адъютанту, который тут же сделал пометку в блокноте. – А затем, не медля, направитесь в Павлоградский гусарский. Я извещу Перевощикова Михаила Павловича. Полковник – хороший командир, он у меня в канцелярии генерала-инспектора кавалерии служил, но… – Николай Николаевич недовольно крякнул, – но не охотник.
Адъютант, делая очередную запись, улыбнулся.
– Благодарю, ваше высочество! Постараюсь оправдать ваше доверие!
От волнения у Павловского перехватило горло, он больше не смог произнести ни слова.
– Да уж постарайтесь, корнет. Возлагаю на вас надежды.
В три утра Павловского разбудила Пелагея, принесла ему чистые полушерстяные штаны и куртку, высокие яловые сапоги-ботфорты, кепи из войлока, большой охотничий нож в кожаных ножнах. Наскоро выпив чаю, великий князь, адъютант, жандармский полковник, Павловский и еще какой-то штатский господин, прибывший ночью, с ружьями, перепоясанные патронташами, на двух упряжках отправились в лес. Егерь Бобров со своими помощниками и собаками уже обложили густой ельник и гнали стадо кабанов к ручью, где были обозначены номера охотников.
Раннее июньское утро зачиналось быстро. И хотя до восхода было не меньше часа, серая ночная мгла на глазах превращалась в прозрачную голубизну, еще влажную, еще очень робкую, стелившуюся лишь внизу леса, у подножий огромных елей, раскрывая ото сна густой подлесок. А в высоте, в густых хвойных кронах, еще цеплялись за ветви большие куски ночного тумана, поднимавшиеся от близкого лесного ручья. Лес понемногу просыпался. В прошлогодней хвое зашуршали ежи, отправившиеся на поиски завтрака, засуетились лесные мыши, сверху вниз по стволу ели резво спустилась белка, проверила обстановку и немедленно устремилась назад, оставляя за собой облачко из крошек бурой коры. Птицы шевелились в подлесном кустарнике, в густой зелени берёз и осин, но пока не подавали голоса. Только наглая сорока прилетела неведомо откуда, уселась на высокую сухую ветлу и, подло выдавая охотников, разоралась на весь лес.
Павловский участвовал в настоящей охоте впервые. Поставленный на номер, очень волновался, всё время крутил головой, держал «лебо» заряженным и, как учили, стволом вверх и прикладом вниз под сорок пять градусов. Левая рука поддерживает цевье, правая на полупистолетной рукоятке приклада, указательный палец у предохранительной скобы спусковых крючков. Одним словом, так, чтобы немедленно вскинуть ружьё, прижать приклад к плечу, прицелиться и произвести выстрел. Всё немного не так, как учили обращаться с кавалерийским карабином в училище, но в общих чертах похоже. Из боевого карабина он бил отменно, лучше всех на курсе. Однако охотничье ружье тяжелее и длиннее, прицел более примитивен. Одним словом, нервы были на пределе.