Кровь и золото
Шрифт:
«Ведьма», – громко сказал он в тот момент.
Торн стер эту сцену из памяти.
И увидел создательницу такой, какой она стала сейчас, по-прежнему сидящей возле Лестата, который, несмотря на то что почти сравнялся с ней по силе и могуществу, смирился и уже не пытался сбросить с себя странные цепи.
Наконец Лестат вновь обрел свободу. Собрав волшебные цепи, рыжеволосая создательница удалилась.
Торн все еще видел остальных, но она исчезла из поля их зрения и тем самым исчезла из поля зрения Торна.
Он еще раз клятвенно пообещал
Шло время, но он никак не мог забыть лицо той, которую давно потерял, не мог забыть, что она все так же полна энергии и бесконечно прекрасна.
К нему с обостренной горечью вернулись былые мысли.
Почему же они поссорились? Разве она отвернулась от него? Почему он так ненавидел других ее спутников? Почему таил на нее зло из-за бродяг, которые, однажды встретив ее, впоследствии с восхищением вспоминали и рассказывали друг другу о своих странствиях во Крови?
А легенды? Мифические истории о царице и Священной Сущности – так ли уж важно ему было бы их услышать? Ответа Торн не знал. Легенды его не интересовали. Он окончательно запутался. И не мог выбросить из головы Лестата, скованного загадочными цепями.
Воспоминания не давали ему покоя.
И в середине зимы, когда северное солнце окончательно перестало озарять льды, Торн понял, что сон оставил его и покоя больше не будет.
Тогда он вышел из пещеры и отправился в долгий путь сквозь снега к югу. Он двигался неспешно, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться к голосам и звукам смертного мира и попытаться хотя бы приблизительно понять, где именно вскоре окажется.
Ветер развевал его длинные густые рыжие волосы. Торн почти до глаз поднял меховой воротник и стряхнул лед с бровей. Сапоги скоро промокли. Он вытянул руки, безмолвно концентрируя силы, чтобы обрести Заоблачный дар, и начал подниматься кверху, стараясь не взлетать слишком высоко.
Торн плыл над землей в поисках себе подобных, особенно таких же древних, как он сам, надеясь, что кто-то примет его и будет рад его появлению.
Ему надоело пользоваться Мысленным даром, ловить обрывки чужих впечатлений и захотелось услышать наконец живую речь.
Глава 2
Торн странствовал несколько суток, не останавливаясь ни ночью, ни днем – ведь зимой солнце не показывалось, – и наконец услышал зов своего соплеменника. Один из тех, кто пьет кровь, значительно старше Торна во Крови, ожидал его в знакомом испокон веку городе.
Даже долгое забытье в ледяной тьме не смогло стереть из его памяти это место. Когда-то здесь стоял большой торговый город с красивым собором. Однако много лет назад, направляясь на север, Торн обнаружил, что город охвачен страшной чумой, и решил, что людям не выжить.
Тогда Торн даже подумал, что все народы мира падут жертвой кошмарной болезни – ужасной, не щадившей никого на
На него снова нахлынули воспоминания.
Словно воочию предстала перед ним чума, повеяло запахом тех времен, когда по улицам растерянно бродили осиротевшие дети, то тут, то там вырастали горы трупов и повсюду воняло разлагающейся плотью. Торн не знал, как выразить и объяснить другим ту жалость ко всему человечеству, которую он испытывал при виде обрушившегося на людей несчастья.
Он не хотел видеть, как умирают города, пусть даже совсем ему чужие. Даже питаясь зараженной кровью, он не заболевал. Но и исцелить никого не мог. Удаляясь на север, он был почти уверен, что все прекрасные творения человечества вскоре будут преданы забвению и погребены под снегом, сорной травой или мягкой землей.
Но его опасения не оправдались: погибли далеко не все. Многие обитатели этого города выжили, и их потомки до сих пор селились на узеньких средневековых улочках. Ступая по чистым, вымощенным кирпичом тротуарам, Торн неожиданно для себя испытал радостное чувство умиротворения.
Что и говорить, приятно оказаться в городе, где царит порядок и жизнь бьет ключом.
В прочных и основательных старых деревянных домах гудят и пощелкивают современные механизмы. Наконец-то ему представится возможность собственными глазами увидеть и даже потрогать руками чудесные вещи, прежде лишь мелькавшие в неясных картинах, нарисованных Мысленным даром. На экранах телевизоров словно наяву оживали разноцветные сновидения. Люди научились строить невиданные укрытия от снега и льда и чувствовали себя в такой безопасности, о какой в прежние времена приходилось только мечтать.
Как ни удивительно, но Торну захотелось побольше узнать об этих чудесах: о железных дорогах и поездах, о морских судах и самолетах, об автомобилях, компьютерах, радиотелефонах.
Может быть, ему это удастся, ведь спешить некуда. Он вернулся к жизни с другой целью, но стоит ли торопиться? Никто даже не подозревает о его существовании, за исключением того соплеменника, чей голос он слышал, того, кто с готовностью открыл ему свой разум.
Где же он – тот, кто мысленно позвал Торна всего несколько часов назад, не сообщив своего имени и лишь предложив свою дружбу?
Ответ последовал почти мгновенно. Мысленный дар явил Торну незнакомого блондина, сидевшего в задней комнате какого-то бара – в тайном убежище тех, кто пьет кровь.
«Иди ко мне».
Получив столь четкое указание, Торн поспешил на зов. За последние сто лет он много слышал о подобных местах. В своих разговорах те, кто пьет кровь, часто упоминали о вампирских барах и клубах. Они составляли своего рода вампирскую сеть.
Возникшая ассоциация заставила Торна улыбнуться.
Перед его мысленным взором снова появилась волнующая галлюцинация – огромная сеть со множеством крохотных, пульсирующих огоньков. Все пьющие кровь соединены со Священной Сущностью зловещей царицы. И вампирская сеть – бледное подобие той паутины.