Кровь и Звёзды

Somber

Рампейдж резко присела.

— То есть… одну из пони… во мне?

Я медленно кивнула и полосатая кобылка крепко зажмурилась.

П-21 слез со стула и подошел к Скотч.

— Пойдем приведем тебя в порядок. Из-за этого дождя, где-то здесь просто обязано быть немного чистой воды.

— Эй, я хочу остаться с Рампейдж! — запротестовала малышка, когда он подталкивал её к лестнице.

— Она никуда не собирается. Двигай давай. — твердо сказал П-21, ведя её по ступеням.

Рампейдж взяла картинку и поглядела на приписку.

Тряска явно не была хорошим знаком. Она медленно повернула рамку, подняла копыто и провела им по стеклу, как бы лаская Твист.

— Я… я не понимаю этих чувств… — слезы побежали по ее щекам. Кобылка шмыгнула. — Я чувствую… как… как будто все перемешалось! Это… это я! — произнесла она, глядя на меня широкими глазами. — И… и я очень сильно люблю её… — Затем она указала на Твист. — Но это тоже я! Я знаю это… я… я вижу это. И… и я люблю её… люблю до боли! И все же… я ненавижу её! Я так зла на неё!

Полосатая кобылка уронила фотографию и обняла себя.

— Но почему? Я ведь не знаю этих пони!

— Две души в одной, — мягко произнесла Лакуна.

Рампейдж еще крепче обняла себя.

— Я не понимаю… я… Твист? Шуджаа? Обе? — она шмыгнула и покачала головой. — Ничего не понимаю. Чувствую… хочу разорвать себе грудь. Хочу… спасти её… но не понимаю почему. В этом нет никакого смысла!

Она поглядела на меня широкими, умоляющими глазами.

— Кто я, Блекджек? Что я?

Я склонилась и обняла её, надеясь, что кобылка не раздавит меня словно букашку.

— Я не знаю, Рампейдж. Арлоста? Твист? Шуджаа? — я поглядела на неё. — Хотелось бы мне быть умной пони. Тогда я бы выяснила.

Я поглядела на Лакуну, задумавшись, сколько же душ может вместиться в одну пони.

Всю мою жизнь, я всегда была Блекджек; возможно не самой умной пони Стойла, но все же собой. У меня была мать, вырастившая меня лучше тех пони, которых я знала, и я никогда не задавалась вопросом кем или чем я была. Вид потрошительницы, смотрящей на изображение с таким сильным смятением и болью… Её челюсть скрипела, когда её взгляд перемещался от пони к зебре и обратно. Наконец, она убрала фотографию и шмыгнула.

— Видел бы меня Большой Папочка…

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, она икнула и потерла нос.

— Чувствую… Богини… я бы сказала, запутанной и сумасшедшей, но это явно не то, как безумие проявляется. Я гляжу на изображения, и часть меня говорит «это я», другая же часть говорит обратное, поэтому они конфликтуют друг с другом. Часть меня любит, что я вижу… другая — ненавидит… и… это как-то неправильно. Я хочу извиниться перед собой… и убить себя… и вырезать свое сердце… и… ух… просто безумие!

Кобылка жалобно посмотрела на Глори.

— Ты уверена, что я не сумасшедшая? Точно? Это многое бы объяснило, не так ли?

Глори вздохнула и утешительно улыбнулась. Серая пони просто не могла долго держать обиду.

— Нет. Если бы ты не знала о противоречивых порывах… тогда это могло бы быть неким расстройством личности… но в твоем случае… Извини.

— Ааа… — Полосатая кобылка вздохнула. — Это мое обычное состояние. Мои внутренние небольшие толчки, порывы и конфликты — все требуют к себе внимания. Иногда я чувствую себя воспитателем или что-то в этом роде, а свою голову — детским садом. — Она тяжело вздохнула. — Минталки помогают мне сосредоточиться… не слететь с катушек в неподходящий момент.

— Что ж… прости, что не могу помочь больше, — вздохнула я.

Потрошительница лишь слегка рассмеялась, покачивая головой.

— Блекджек… до встречи с тобой я даже и не думала, что мне можно помочь. Ничто не имело смысла. Теперь я знаю имя как минимум одной пони внутри меня. Возможно двух. У меня, по крайней мере, появилась надежда это выяснить. Нет ничего хуже быть чужим в собственной шкуре, ощущать разные части себя, сражающиеся между собой.

— Ты все еще думаешь о себе как об угрозе Скотч? — беспокойно нахмурилась я.

— Не знаю, — её улыбка исчезла. Она, вздохнув, повесила голову. — Все, что я знаю… я желаю этого. Не буду лгать. Как будто нечто давит изнутри, желая прекратить её страдания, не позволить ей мучиться дальше. Но в этот раз, я думаю, я не позволю этому вырваться из меня. — Она потерла голову. — Думаю, я буду в порядке. Просто не оставляй её наедине со мной. Не нужно лишний раз искушать судьбу, не так ли?

Верно. Искушать судьбу — последнее, что я когда-либо сделаю. Я задала вопрос, мучивший меня с момента, когда я увидела сражающихся Потрошителей.

— Как думаешь, Большой Папочка прекратит войну, если мы убедим Кранчи Кэрротс?

Еще более важно, захочет ли он?

Она вздохнула.

— Возможно. Наверное. Если мы поторопимся.

— Но почему? Я думала, что Большой Папочка любит хорошую драку. — вопросительно нахмурилась Глори.

Рампейдж невесело усмехнулась.

— Любит. Но он достаточно умен, чтобы трезво оценивать ситуацию и понять, что даже если раздавит Рейнджеров, то ничего с этого не получит. Большой Папочка всегда был за медленное продвижение. Выдавливать Рейнджеров квартал за кварталом, месяц за месяцем. Он никогда не хотел полномасштабной войны. Он сражается, потому что они выстрелили первыми… ну… кто бы там не был первым.

Меня это обнадежило.

— Отлично. Тогда мы продолжим наш путь к Кранчи Кэрротс. Выдадим тебя за посла от Большого Папочки. Все же к предложению от Потрошителя они прислушаются легче, чем от Охранницы. Объясним, что именно мы заварили эту кашу, извинимся, и будем надеяться, что она остановит Стил Рейна.

— Остановит. Рейнджеры свято ценят субординацию — согласилась Рампейдж.

— А ты уверена, что Стил Рейн допустит нас до Старейшины? — вклинилась Глори.

— И то верно — вздохнула я и поглядела на Рампейдж. — Знаешь окрестности военно-морской базы? Ты же побывала везде в Хуфе.