Кровь и Звёзды

Somber

И вот, я заметила Лакуну. Фиолетовая аликорн стояла безмолвно как статуя.

— Лакуна! — прокричала я и понеслась к ней.

Она глянула на меня, затем снова уставилась в пустоту.

— Лакуна?

Там оказался еще один аликорн, стоящий рядом и смотрящий в никуда. И еще один. И еще, и еще. Я посмотрела на тихо стоящую рядом Скотч, ожидающую. Рядом с Лакуной находилась куча камней; я стала на них и прикоснулась своим рогом к её.

Мир унесся прочь… за исключением раздражающего гудения. Я ощутила то же огромное пространство, что и в прошлый раз, но, вместо бурлящего моря шепчущих голосов,

возглавляемых Богиней, теперь здесь раздавался все тот же всепроникающий гул. Он был везде. Внутри всего. В самих аликорнах.

— Лакуна? — позвала я… вопрос нестройным эхом прорвался сквозь эту единственную ноту.

— Лакуна! — крикнула я в гудящую тьму.

Затем, мягким, как у любовника, шепотом тьма ответила:

— Здесь нет никакой Лакуны. Никогда не было.

И тогда мягко, почти любовно, тьма ответила:

— Здесь нет Лакуны. Никогда не было.

Я попятилась и упала с кучи камней на круп. Скотч уходила, и я поспешила ее догнать. Мои глаза останавливались на каждом неподвижно застывшем аликорне. Я была удивлена, увидев среди них несколько жеребцов, но решила, что Сагнвин создал их с помощью «Химеры». Ни в ком из них не было жизни. Они были просто живыми машинами.

Мы прошли под отрубленной фиолетовой головой дракона, висящей на цепях. В его глаза были вогнаны шипы… я не оценила иронию. Под ней был размашисто написан ненавистный лозунг.

— Владыка — это Голденблад, не так ли? — спросила я, поджав губы.

Это имело смысл. Он знал о Спайке. Знал о Хуффингтоне. У него было много тайн. Он мог найти способ выжить и сейчас отвечал за этот кошмар. Таков, наверное, был его план с самого начала.

Похоже, я собиралась выяснить… Только…

Меня стошнило потоком пенистой воды. Думаю, это все, что было во мне. Внезапно я почувствовала себя… Неправильно. Совсем неправильно. Но это не имело значения. Я уже была почти у Владыки. Мы были на большой площади, вокруг которой, как надгробия, высились здания министерств. Площадь была разрушена взрывом, и сквозь трещины в тротуарной плитке пробивался отвратительный зеленый свет. Каждое здание… Каждое существо, пони и все остальные… Все они в унисон гудели одну и ту же ноту.

Мне хотелось петь. Хотелось кричать. Я хотела сделать что-то… хоть что-то, чтобы прервать этот монотонный гудеж. Но я не могла… В груди жгло, пока я медленно продвигалась сквозь толпу. Здесь было что-то вроде трона. Хорошо. Это сильно облегчило бы выстрел во Владыку. Там были кобылы, все беременные. Я заметила Скотч слева от трона, а справа — молодую зебру. А посередине…

— Привет, Блекджек, — поприветствовал меня П-21, толпа отступила под его взглядом, полным нескрываемой злобы. С моим ПипБаком на одной ноге и Причудой в другой, он сверкнул на меня глазами и холодно произнес, одновременно заряжая серебряную пулю в ствол и закрывая его. — Добро пожаловать в будущее.

Я не могла стрелять. Из всех пони он имел наибольшее право стрелять в меня. Я просто сидела, моя грудь горела огнем, пронзенная его ненавистью.

— Прощай.

Он поднял пистолет, и все засияло белым. Крик продолжался… и продолжался… и мой мир стал черным.

* * *

— Она жива? — взвизгнула Скотч.

Нет.

Я не была жива. Это была не жизнь. Это был еще один кошмар. Мои легкие пульсировали, словно были на открытом огне, содрогнулись, вдохнув влажный воздух, и я закашлялась. Мой желудок сжался, пытаясь опустошить себя еще раз, но мне было уже нечем рвать. Я почувствовала поддерживающие меня копыта, когда я дернулась, закашлялась и глотнула воздух еще раз.

Жизнь не должна быть такой черной.

— О Богини, ее глаза, — сказала какая-то кобыла. Думаю, Масленка.

— Дайте ей Гидру. Дайте ее ей сию секунду, — потребовала Глори. Я вспомнила, как она разошлась неделю назад насчет того, насколько вредна Гидра. Как она вредна для меня. Но сейчас что-то было по-другому. Что-то изменилось. Последний выстрел из Причуды, я чувствовала, задел… задел что-то важное. Что-то неотъемлемое было повреждено. И пока Гидра унимала жгучую боль в моем лице, я терпела темноту. Глори начала рыдать.

— Дайте ей еще одну. Пожалуйста… — Я почувствовала ее крыло на своей мокрой щеке.

— Это… ничего не изменит… — слабо возразила Масленка. Из-за слабого свиста водного талисмана и качки я предположила, что мы были на «Морском Коньке».

— Дайте ей еще одну Богинями проклятую Гидру! — заорала на нее Глори. Она упала на меня, плача и крепко держа копытами, в то время как я хватала ртом воздух. Я приподняла копыто… нет… это не ощущалось как копыто. Я не знала, что это был за отросток, но все в нем двигалось неправильно. Другие голоса принялись беспокойно обсуждать, как мое состояние поменялось с «мертва» на «не мертва».

Лакуна показала мне. Я словно смотрела в зеркало. Видела, во что превратилась. В вещь. Нечто, что раньше было пони. И когда я лежала там, окруженная панической болтовней, я услышала тихий шепот Лакуны у себя в голове:

— Мне очень жаль.

«Да», подумала я в ответ.

Потом прокашлялась.

— Хватит… не надо… пожалуйста… не надо больше.

Глори сдавила меня еще сильнее, дрожа, и горячая жидкость стекала по моим щекам.

— Блекджек…

— Что случилось с «Селестией»? С Рейнджерами?

— Да кого волнует, что с ними случилось? — прорычал П-21. — Они или мертвы, или скоро будут! Каждый из них!

Я вздрогнула от гнева в его голосе, дрожащем и в то же время жестком.

— Меня это волнует, П-21, — сказала я так ровно, как могла.

— Корабль взорвался и перевернулся, — тихо произнесла Лакуна. — Капри и Пайсиз все обыскали в поисках тебя. Рейнджеры были вынуждены отступить на «Эпплджек». Потрошители, наконец, прорвали оборону базы, уничтожая всё на своем пути. Не знаю, выжил ли кто еще.

Мне показалось, или я действительно услышала беспокойство в её мягком телепатическом голосе?

— А где Рампейдж? — спросила я, навострив уши.

П-21 чуть сбавил голос:

— Она приковала себя к передней части лодки. Сказала, чтобы ей не позволяли приблизиться к тебе больше чем на двадцать футов.

О да, я представляла, как маньячка внутри нее жаждет прекратить мою боль.

— Капри и Пайсиз в порядке? — Я снова сильно закашлялась. В моих легких все еще плескалась вода. Ух… ненавижу тонуть. Я замолчала, заглушила кашель и стала бороться за каждый вдох.