Кровь или семьдесят два часа
Шрифт:
— Конечно, твой организм борется с холодом, он же не знает, что холод ему сейчас необходим, — успокаивал Дича жену, гладя ее по трясущемуся плечику.
После укола мышцы расслабились, и дрожь постепенно улеглась. А вслед за этим и жар пошел на убыль.
* * *
Что такое холод, Вича по-настоящему узнала, когда они с мужем сбежали от отца с приживалкой. Жить со «старшими» было уже невмоготу, и они стали незаметно собирать свой небольшой скарб для возвращения на Родину. Но пугающие вести оттуда спутали все карты. Борьба двух ветвей российской власти достигла своего апогея. Буквально в паре шагов от Кремля, у здания парламента разворачивались непростые события. Нервы противоборствующих сторон были на пределе, и тут лавина черных флюидов из-за океана обрушилась на горячие головы.
Хотя реакция виккианских
Вскоре весь мир облетела новость о так называемом расстреле Белого Дома. В то осеннее утро вся Америка проснулась в шоке. Отовсюду неслось истерическое: «Русские танки обстреляли Белый Дом!» Страна шутки не поняла, и настроение капиталистам перед рабочей неделей было испорчено. Не успели многие возрадоваться, что правлению демократов пришел конец, как выяснилось, что обстрелян вовсе не американский Белый Дом, а дом парламента в центре Москвы, тоже прозванный в народе Белым Домом. Так, что молодой американский президент продолжал обучать подковерной дипломатии сексапильных практиканточек, а молодая пара иммигрантов продолжала приспосабливаться к жизни в его стране.
Так черные сестры, сами того не ведая, дали другой шанс виккианской воительнице познать секрет их силы. Для Дичи и Вичи это событие оказалось знаковым. Вещи были собраны, решение уезжать принято. Осталось только поменять пункт назначения. Так они очутились на окраине города, во флигеле старинного дома, который по удивительному стечению обстоятельств тоже был белым, как, впрочем, и большинство домов в округе.
Двухэтажный флигель им сдала старушка божий одуванчик.
Как ни странно, за те же деньги, что они отдавали за свою бывшую «конуру», теперь в их распоряжении было целых три небольших комнатки и огромная кухня. Радости отдельной жизни не испортила даже проблема с отоплением. Паровое отопление здесь не практиковалось и все дома обогревались газом или электричеством. Чтобы натопить их новое жилище, уходило слишком много энергии, и первый счет от электрической компании поверг их в шок. С тех пор они ограничили себя в тепле, и самым уютным местом в доме стала спальня, в которую был куплен масляный радиатор…
А зима в тот год, как назло выдалась не по балтиморски холодная.
«Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к холоду», — думала Вича, одеваясь на улицу.
Пришло время выгуливать собаку, и надо было выходить в колючую, обжигающую лицо вьюгу. Конечно, Дича мог бы вывести псину и сам, но Вича твердо обещала, что когда у них появится собака, все прогулки она возьмет на себя. А ее слово верное. Уж если она что-нибудь пообещала, то костьми ляжет, а сделает. А учитывая, через что им пришлось пройти, чтобы завести четвероногого друга, она была не вправе сидеть дома, пока Дича в одиночку борется с ледяным ветром.
«Да, слишком дорого досталось нам это счастье», — вспоминала она.
Вича давно мечтала о песике. Одинокие серые дни угнетали ее. И только когда Дича приходил с работы, вместе с ним возвращались покой и уют. Каждое утро ей не хотелось просыпаться от мысли, какая тоска ее ждет впереди. Собака, — вот что ей нужно, и не просто собака, а померанцевый шпиц.
Вича не помнила, когда ее посетила эта идея, но все ее существо испытало непреодолимую тягу именно к этой породе.
Она даже толком не знала, как эта собака выглядит, но было что-то щемящее и давно забытое в этом певучем, на английский манер, слове «по-ми-ра-ни-ан». Дича внял ее просьбам, но согласился только на большого пса.
— Собака не должна убегать поджав хвост, когда ее кто-то захочет пнуть, — любил говаривать он. — Собака лишь тогда зовется собакой, когда ни у кого и мысли не возникает, что её можно пинать.
Вича с радостью согласилась. Пересмотрев все крупные породы, разводимые в Америке, они остановились на большом перинейце. Это была здоровая пушистая псина, похожая на белого медведя. Она напоминала кавказскую овчарку, но только без обрезанных ушей и хвоста. Поиски начались с газетных объявлений. Каждую пятницу вечером, во время еженедельной закупки продуктов, они возбужденно перелистывали всю прессу на стойках возле касс супермаркета. Кассирши уже привыкли к этой странной паре, которая с завидным постоянством перелопачивала ворох газет, но так пока ни одной и не купила. Шло время, а щенка у них все не было. В тех редких объявлениях, что предлагали перинейцев, цены были до небес, и их семейный бюджет просто не потянул бы такие расходы. После длительных и безуспешных поисков они начали подумывать о другой породе. Толчком послужила фотография, которую Дича принес с работы. Одна из его коллег только что купила сенбернара и всем хвасталась своим новым питомцем. Увидев этого неуклюжего симпатягу, он попросил у новоиспеченной собачницы пару снимков, чтобы показать жене.
— Ой, какая лапочка! — воскликнула Вича, глядя на фото смешного щенка. — Давай, купим такого же! Поиски возобновились с новой силой и пошли намного веселее. Сенбернаров продавалось больше, и просили за них в районе трехсот долларов, что было молодой семье по силам.
В первую же пятницу, не успев разгрузить продукты, они уже звонили фермерам из Пенсильвании, сын которых разводил этих добродушных великанов. Вича еле дождалась утра. Вооружившись картой, они отправились на поиски затерянной в кукурузных полях фермы и потерялись сами. Названий на проселочных дорогах не было и все развилки были на одно лицо. Каждый поворот в никуда вызывал у Вичи бурю эмоций.
— Мы так до ночи не доедем, — нервничала она. — Пока мы тут плутаем, всех щенков разберут.
Дича пытался держаться спокойно и с утроенным вниманием сверял их продвижение с картой. Оговоренное время встречи с фермерами уже прошло, а они все еще кружили по кукурузным полям.
— Ну почему нам так не везет? — чуть не плакала Вича.
— Если мы так заблудились, то будь уверена, и другие покупатели тоже потеряются, — успокаивал ее Дича.
В этот день все было против них, даже погода стала портиться. Им бы послушаться знаков природы, да вернуться домой, сколько горя тогда можно было бы избежать. Но Дича упрямо колесил по лабиринту проселочных дорог, надеясь уже только на удачу. Вича притихла. Она поняла, что они окончательно потерялись и теперь не то что ферму, а даже дорогу домой не отыскать. В довершении ко всему вдали сверкнула огромная молния, и поднявшийся ветер донес угрожающие раскаты грома. Стало темно, как ночью и первые капли дождя разбились о лобовое стекло.
Вспышки молний выхватывали из темноты бегущие волны бескрайних кукурузных полей. По обеим сторонам дороги Вича видела колышущиеся стены растревоженных стеблей, нет, не кукурузы, — камышей. И была она уже не в машине, а на плоту из скользких бревен, который в кромешной темноте нес ее по бешеной реке. А ведь буквально несколько минут назад она мирно сидела на плавающих мостках и любовалась розовым закатом. Ее сердечный дружок, несмотря на все уговоры, полез в холодную реку и теперь плавал в отдалении, фыркая на всю излучину. Здесь обычно купалась вся челядь герцога, но весной сюда ходили только прачки. Вечерами на мостках было пусто и Венди с Дереком в одиночестве наслаждались дыханием засыпающей реки. Солнце еще не успело спрятаться за дальний лес, как вдруг потемнело, и шквальный ветер вспучил воду. Венди вскочила и начала отчаянно звать Дерека. К ее радости он необычайно быстро приближался. Мостки под ее ногами ходили ходуном, и бревна неожиданно стали расползаться. Она оглянулась и не увидела берега. Вспышка молнии осветила прибрежные сосны, которые стремительно удалялись. У дерева, к которому были привязаны мостки, кто-то стоял. В руках стоявшего блеснул топор, и дикий смех слился с раскатами майского грома. В темноте сверкнули белесые глаза и тут же исчезли за пеленой дождя. Потерявшие привязь мостки несло в камыши. Дерек едва поспевал за ними. Венди вцепилась в разваливающийся плот, и продолжала звать своего любимого. В кромешной темноте среди камышей ее слабый голос был единственным ориентиром. Когда Дерек отыскал свою малышку, она уже была в воде, и единственное бревно выскользнуло из ее слабеющих рук.
Он успел подхватить Венди под мышки и начал судорожно оглядываться. Вокруг стеной стояли камыши. Дна под ногами не было.
— Куда плыть! — вырвался отчаянный крик.
— Туда, — тихо прошептала Венди, с трудом поднимая руку из воды.
Дерек не знал откуда была такая уверенность, но не мешкая поплыл в указанном направлении. Поначалу Венди пыталась помогать ему, но вскоре затихла. Тело Дерека уже занемело в холодной воде, а дна все не было. Силы покинули его. Он перестал грести и в последний раз прижал к себе любимую. Вода уже скрыла их с головой, когда он вдруг почувствовал спасительный вязкий ил под ногами. Близость спасительной суши придало новых сил и вскоре влюбленные были на твердой земле. Дерек нес Венди вдоль берега, а та что-то шептала и покрывала лицо своего героя слабыми поцелуями. Когда дорогу им преградило только что упавшее дерево, никто из них не заметил, ни обрубка каната, которым крепились мостки, ни посиневшей руки с топором, торчащую из-под огромного ствола. Очередная вспышка молнии заставила зажмуриться.