Кровь Кадии
Шрифт:
Толпа зараженных скверной мертвецов была рассеяна меньше чем через минуту после остановки первой «Химеры».
Затем машины были заперты, опечатаны и оставлены в том же строю. Солдаты Восемьдесят восьмого построились. Тейд, встав во главе колонны, снова вытащил оба пистолета.
— Зайлен, ответь Тейду.
— Слушаю, сэр, — последовал ответ по воксу от оставшегося на борту «Химеры» человека.
— Начинай.
Все вокс-наушники включились одновременно. Голос Зайлена был слабым и напряженным, но тем более искренне звучали в его устах слова литании
— …вопреки всему мы храним верность Ему на Земле…
Тейд стал отдавать приказы, а литания продолжала звучать негромким фоном. В конце, когда все солдаты вытянулись по стойке смирно, укрепляя свой дух перед входом в монастырь, Тейд сказал кое-что еще:
— У нас остался только один шанс хоть что-то исправить. Один шанс, чтобы гибель экипажей разбитых кораблей, гибель каждого солдата в этом городе и каждого гражданина, умершего от долгой эпидемии… не оказалась напрасной. Единственный шанс. — Он помолчал, давая время каждому прочувствовать эти слова. — Мы направляемся в катакомбы. Потом спустимся еще глубже, к самому фундаменту. Если сумеем, проникнем еще глубже. Четырнадцатый Легион погубил этот мир, это священное место, и мы не в силах ему отплатить. Под монастырем есть нечто, что взывает к Вестнику. Вестник откликнулся. Теперь он идет сюда.
У нас есть единственный шанс лишить его добычи, единственный шанс убить того, кого он ищет. Вам известно, что мы ищем: боевой крейсер «Оскорбленный» эпохи Ереси. Вам известно, чем мы рискуем: всем и ничем, поскольку все, чего мы можем лишиться, это дыхание и кровь в венах. Это наш последний шанс всем вместе вступить в бой, прежде чем все погибнем, как должны погибнуть — на службе Кадии и Императору.
— За Родину и Трон! — хором закричали солдаты.
Их голоса прозвучали на фоне литании отваги, которую читал Зайлен по общему вокс-каналу.
— За Родину и Трон, — повторил Тейд. — Император защищает. Выступаем.
Монастырь был холодным и безжизненным, что ни у кого не вызывало удивления. И все же тишина действовала угнетающе. Топот солдатских ботинок странным эхом разносился по огромным залам, отражаясь от архитектурных деталей, а из ниш на людей сверху вниз смотрели строгие лица обезображенных статуй святых, ангелов и Астартес.
Четверым пилотам «Руки мертвеца» Тейд предоставил выбор: остаться в своих «Часовых» снаружи или бросить машины и присоединиться к остаткам полка. Все четверо предпочли остаться на месте. У высоких двойных дверей монастыря Тейд отдал им прощальный салют. Все понимали, что шансы выжить без поддержки остальных отделений у них почти равны нулю. Но солдаты знали, что и сами идут на верную смерть, и потому никто не решился уговаривать водителей изменить решение.
— Я предоставляю им возможность погибнуть так, как им хочется, — сказал Тейд. — Сидя в своих «Часовых», они истребят больше приспешников Архиврага.
— Но нам нужен каждый, кто еще в состоянии держать оружие, — настаивал Тионенджи.
— Четыре пистолета значат не так уж много, — возразил Тейд. — Они останутся
После этого Восемьдесят восьмой полк стал продвигаться вперед по разоренному храму, и время от времени одиночный выстрел лазгана уничтожал случайно встреченного мертвеца, бродящего по пустым залам. Голос Зайлена продолжал звучать на вокс-канале. На этот раз раненый читал литанию стойкости перед лицом смерти, но голос его с каждой минутой становился все слабее.
— Вокс-связь портится. Иногда совсем прерывается. Я едва слышу Зайлена, — сказал Даррик.
Тейд кивнул. У него не было ни малейшего желания поддерживать обман. Как и у мастер-сержанта Джевриана, только тот не стал молчать:
— Он едва дышит, парень. И это не повод для шуток.
Командир касркинов отбросил в сторону стеклянный пузырек, потом несколько раз сжал и разжал кулак.
— Так-то лучше.
— Ты себе что-то ввел? — с растущим раздражением спросил Даррик.
Кадийские обычаи отвергали все виды боевых наркотиков, и к нарушителям Тейд относился с особой строгостью. Большинство снадобий кроме усиления рефлексов и мышечной деятельности вызывали нестабильность и другие опасные побочные эффекты. В других подразделениях злоупотребление стимуляторами было обычным делом, но в Ударных силах практиковалось редко.
— Заткнись, нытик.
— Пошел к дьяволу, наркоман, — огрызнулся Даррик.
— Бан. — Тейд остановился и обернулся. — Это был френзон?
— Какая разница, если и френзон?
Рядом раздался щелчок и гул заряжаемого оружия. Взгляд Джевриана дернулся влево, и он увидел приставленный к виску лазерный пистолет комиссара Тионенджи.
— Будь хорошим солдатом и отвечай капитану, бритая обезьяна, — предупредил его Тионенджи.
Тейд переглянулся с комиссаром. Хорошо. Это были первые слова, произнесенные Тионенджи за несколько часов, прошедших после их стычки, и первый признак улучшения отношений. Хотя все еще очень далеких от идеала…
— Не-а, не френзон, — проворчал Джевриан.
— Это тебе не штрафной легион, и ты не катачанский дикарь, жующий запрещенные уставом наркотики.
Таким разозлившимся Тейда никогда не видел ни Даррик, ни остальные.
— Это «Десять-Девяносто», сэр? — спросил комиссар.
— «Десять-Девяносто»? За проглоченный стимулятор? Я же сказал, что это не чертов френзон.
— Так что же это? — потребовал Тейд. — Я не потерплю этого дерьма в нашем полку, касркин. Мы выше этого.
— Для капитана очень важно умереть с достоинством, — вмешался Даррик.
— Умолкни, Таан.
— Умолкаю, сэр.
— Послушай, — заговорил Джевриан. Он протянул свою огромную ручищу и опустил пистолет Тионенджи. — Мы ведь выяснили, что это не френзон и не сатрофин, верно? Трон в огне, нам предстоит выполнить большую работу, верно? И, насколько я помню, война еще не кончилась. Это всего лишь коктейль из «Ярости» с добавкой депрессанта, чтобы сохранить концентрацию. Подпитка для рефлексов.