Кровь на колёсах
Шрифт:
— Ну что, Измайлов, — произнес я, — ты знаешь, что вчера убил человека? Да не просто гражданина СССР, а сотрудника милиции! Знаешь, что за это бывает?
— Догадываюсь, — тихо, но грубо ответил Измайлов. — Я не хотел убивать, просто так получилось.
— Врешь ты все, Измайлов, — повысил голос я. — Гражданка Ким, в отличие от тебя, рассказала нам, что вы накануне вместе с ее мужем приходили к ней домой и обсуждали подробности акции против работника милиции. Вы сообщили ей о своих планах организовать ДТП, и что собираетесь убить сотрудников милиции,
Я внимательно посмотрел на него — о чем сейчас может думать человек, обвиняемый в умышленном убийстве работника милиции?
— Глядя на вас, — продолжил я, — стараюсь понять ваш поступок. Вы приобрели ворованный «КамАЗ», хотя хорошо знали, что покупали у Шиллера не «чистый» автомобиль, то есть уже тогда вы совершили преступление. Так вот, скажите мне, Измайлов, неужели эта машина стоила жизни молодого парня и здоровья еще трех ребят? Ведь сейчас не тридцатые годы, а они не бойцы продовольственного отряда, которые отбирали у вас честно заработанный кусок хлеба, за который вы могли бы перегрызть им глотки? Машина-то краденая, не ваша? Что вас толкнуло на это?
Измайлов сидел, низко опустив голову, и молчал. Каждое мое слово, словно пуля, впивалось в него, отражаясь на лице болезненными гримасами.
— Вот вам же лично, Измайлов, практически ничего не угрожало, ну от силы года два условно за скупку краденого. Ну, может, еще добавили бы за подстрекательство к краже. Пусть еще год, но не больше! Три года, возможно условных, вы почему-то поменяли на убийство! Да, это будет убийство, и дело будет возбуждено по статье 102 УК. Заметьте, не по статье за ДТП, повлекшее смерть по неосторожности, а по статье «умышленное убийство»!
Я вновь поднял голову и посмотрел на него. Он по-прежнему сидел отрешенный, и мне казалось, что он до сих пор не понимает происходящего.
— Сколько тебе дадут, не знаю, я не судья. Но могу сказать точно, что дадут много, очень много. Считай сам, преднамеренное убийство в составе группы лиц, данная группа действовала по плану, разработанному вами, вы лидер группы. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы вас расстреляли.
Измайлов внимательно слушал. Если раньше мои слова вызывали на его лице какие-то эмоции, теперь оно окаменело и вытянулось.
Вдруг он вскочил, схватил стоящий у стола стул и со всего размаха запустил им в окно. Раздался звон, на меня дождем посыпались осколки. Порыв ветра откинул штору, и я, как в замедленном фильме, увидел, что Измайлов рванулся к окну.
Он ловко вскочил на подоконник и одним ударом руки в створ рамы распахнул ее во всю ширь. Он почти уже оттолкнулся для прыжка, как оперативник, дежуривший при допросе, схватил его за ноги.
Мы вдвоем повалили его на пол и стали крутить руки, стараясь заломить за спину. Измайлов, несмотря на свой небольшой рост, оказался очень сильным, и нам стоило больших усилий, чтобы скрутить его.
Мы усадили его на стул. У меня осколками были сильно порезаны руки и лицо. Нагнувшись, я стал шарить рукой в тумбе стола, надеясь найти бинт, который вроде был там накануне. Наконец, я нащупал его и, отмотав половину, передал ее оперативнику, у которого тоже была рассечена бровь и порезаны руки.
Мы пытались остановить обильно текущую у нас кровь, но нам не удавалось.
— Вызови скорую, пусть приедет, — попросил я.
Он стал набирать номер скорой.
Услышав звон разбитого стекла и шум борьбы, в кабинет ворвалось несколько сотрудников.
Машина скорой помощи подъехала очень быстро. Осмотрев наши раны, врач посоветовала мне поехать в больницу. Пока она оказывала помощь оперативнику и Измайлову, которому также досталось, я отправился в городскую больницу на их машине. Там мне наложили несколько швов на кисть руки и на разбитую в драке с Измайловым бровь.
Когда я вернулся в карете скорой помощи, в кабинете мало что говорило о событиях, произошедших здесь буквально час назад.
Измайлов находился в камере, местный завхоз в форме старшины милиции ремонтировал окно.
— Минутку, Виктор Николаевич, — попросил завхоз, — сейчас уборщица уберется.
Я вышел в коридор, чтобы не мешать уборщице.
— Виктор Николаевич! Привезли главного бухгалтера предприятия. Вы будете с ней разговаривать?
— С ней кто-то из следователей работал уже? — спросил я у оперативника.
— Да, с ней сейчас работает Смирнов. Она в полном раскладе и даже рассказала ему, где спрятала дубликаты документов. Оказывается, она делала копии со всех документов и хранила отдельно. С ее слов, она предвидела, что рано или поздно работой этой фирмы заинтересуются, и решила себя так подстраховать.
— Пусть работает Смирнов, если она в полном раскладе. После допроса протокол занесите мне, — попросил я.
Наконец, уборщица вышла из кабинета, и я вернулся на свое место.
«Быстро они справились! — удивился я, рассматривая пол и окно. — Лишь едва заметные блестки на полу говорили о разбитом вдребезги окне.
Раздался звонок. Он был сильным и настойчивым, что слегка раздражало.
«У этого телефона такой противный звонок! — поморщился я. — Раньше почему-то не замечал».
Звонил Каримов:
— Приветствую вас, Виктор Николаевич! Как ваше здоровье, как семья, как дети? Надеюсь, полученные вами раны не опасны?
«Вот дают, вот работают! — я искренне восхитился. — Уже все знают!»
— Извините, что потревожил, — продолжал без остановки Каримов. — Я в отношении вашей просьбы. Вы были абсолютно правы. Звонок в указанный вами промежуток времени был. Звонили из кабинета. Ну, вы сами догадываетесь какого. Запись этого разговора мы не вели. Знаем только, что абонент разговаривал чуть более двух минут.