Кровь на колёсах
Шрифт:
Как выяснилось, товарищ раскрыл Угарову и схему хищения горючего. Все было так же банально, как и в предыдущем случае.
— А что, Угаров, разве вас не проверяют? У вас ведь в бригаде особый отдел, который ловит таких, как вы? — полюбопытствовал я.
— Наивный вы! Это же воинская часть. Она как единый организм. И голова у него одна. Именно она и решает, кому что делать. Скажут: «нужны патроны генералу», значит, будут патроны. Ну, узнает об этом особист, дальше — рапорт генералу. Вот голова и решает что делать.
Прочитав официальный протокол, я про себя отметил, что Угаров не стал особо раскрываться перед следователем и подтверждал лишь известные нам факты разбойных нападений, продажи автомашин и свой подарок Захарову. О своем товарище по бригаде он в протоколе не упомянул.
Я вынул кассету из магнитофона с рассказом Угарова и убрал ее в стол.
«Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет, — подумал я, пряча кассету. Посмотрим, как будут складываться дела».
Вечером к нам приехал сотрудник особого отдела бригады Лобода. Я довел до его сведения обстоятельства задержания военнослужащих бригады внутренних войск.
— Хорошо поработали. Молодцы! Ловко вышли на них, — восхитился он рассказанным мной и добавил: — Виктор Николаевич! Вы, наверное, не в курсе, что руководство нашей бригады разговаривало с вашим министром по этому делу? Наш генерал, как только узнал о задержании военнослужащих, сразу позвонил в Москву. У него там сильные прихваты, между нами. Вот там, по всей вероятности, он и решил этот вопрос.
— Какой вопрос? О чем вы? — я был крайне удивлен. — Поясните, я не в курсе.
— Все предельно просто. Это дело передается в военную прокуратуру. В отношении одного гражданского паренька, ну, наркомана, оно каким-то образом будет выделено в отдельное производство и передано в следственное управление МВД РТ. А это значит, что вы, Виктор Николаевич, больше не занимаетесь этим. Теперь им согласно приказу генерала буду заниматься я.
Я был ошарашен! Я рассчитывал на совместную работу, а здесь все наоборот!
Увидев мою растерянность, Лобода попытался успокоить:
— Вы что, Виктор Николаевич? Радоваться надо, что с вас сняли оперативное сопровождение, а вы расстраиваетесь! Не будут ведь ваши люди ездить по воинским частям и таскать людей на допросы в военную прокуратуру. Мы и сами можем это сделать.
— Я-то согласен, — начал постепенно соображать я. — Только не верится что-то, что ваш генерал заинтересован в нормальном исходе этого дела. Он постарается все концы спрятать в воду. Да и Угарова мне по-честному жалко, доверился он мне, все рассказал. Что теперь с ним будет?
— Ты не жалей Угарова! Он преступник. Это с его подачи была организована бандитская бригада. За что его жалеть?
— Да я не об этом! Жалко, что вы заткнете ему рот. Заставите говорить только то, что нужно вашему генералу. Он бы у нас рассказал намного больше.
— Все может быть. Может, вы и правы, — задумчиво произнес Лобода. — Ждите указаний от своего министерства. Спасибо, Виктор Николаевич, приятно было с вами познакомиться. А то все Абрамов, да Абрамов, а вы вон на самом деле какой. Еще раз спасибо за работу.
Он вышел из моего кабинета.
«Строевик, — отметил я про себя, оценивая его фигуру. — Небось, одни пятерки были по строевой. Вон как вышагивает, одно загляденье!»
Я откинулся на спинку кресла и задумался:.
Почти месяц мы с ребятами работали над этим делом, а когда добились успеха, то по чьей-то прихоти у нас его отбирают, лишая победы. Может, и прав Лобода, не наше это дело, а дело военных. Может, все и так, но чувство неудовлетворенности еще долго разъедало меня.
Через час мне принесли шифрограмму, в которой был прописан приказ о возвращении нашей группы в МВД.
Утром мы передали все материалы Лободе и выехали в Казань. В кармане моего пиджака, словно денежная заначка, лежала магнитофонная кассета с рассказом командира роты старшего лейтенанта Угарова. Зачем я ее не отдал Лободе — я не знал. Может быть, мое попранное самолюбие не позволило, а может, что-то другое — до сих пор не знаю, но аудиозапись осталась в моем кармане.
Я по-прежнему сидел за рабочим столом и держал в руках рапорт Курицына.
«Что с ним делать, с этим рапортом? — думал я. — Наверное, надо передать по службе Кунаеву, но будет ли он заниматься этими вопросами?»
Раздался звонок. Я снял трубку и услышал нежный голос Вероники:
— Виктор, здравствуйте! Это я, Вероника! Вы еще не забыли меня? Завтра у меня выходной, и я встречаюсь с подругой в Аркалыке. Как вы смотрите на то, что мы пригласим вас в гости? Посидим немного, поговорим. Наверное, никуда и не ходите? Работа, гостиница и больше никаких развлечений?
Я был в замешательстве и, слегка заикаясь, ответил:
— Вероника! Извините, но совсем не ожидал услышать ваш чудесный голос. На ваше приглашение могу сказать, что приду, только сообщите время и адрес вашей подруги.
Вероника сказала куда приехать, поболтала еще с минуту, и наш разговор сошел на нет сам собой.
Мне вспомнился вечер в ресторане, белый танец, на который Вероника пригласила меня. И еще я прекрасно помнил улыбку Кунаева, когда он, наклонившись к Веронике, что-то шептал ей на ухо, показывая на меня.
«Кто она? — думал я. — Случайная знакомая Кунаева или его человек, которого он вводит в игру?»
Я решил не ломать голову и дождаться завтрашнего дня.
Вновь зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал сдавленный, как мне показалось, голос Уразбаева: