Кровь на палубе

Любенко Иван Иванович

– Вот и договорились, – примирительно заключил капитан. – Так что начнем высадку.

Лодочники, окружившие корабль, галдели, точно стая качурок после отлива. Старушка-богомолица в черном платке, седовласый старец с котомкой, худосочный дьячок с козлиной бородкой, крестясь, охая и причитая, опасливо спускались по легкому трапу в утлые суденышки. На берегу паломников ждали телеги и дорога на Иерусалим.

Глава 37

Крест и сабля

29 декабря 1791 года в Яссах Россия и Турция подписали долгожданный мирный договор. Российская империя подтвердила владение

Крымом и Кубанью. Признав границу по Днестру, Селим III отказывался от притязаний на Грузию. Российские корабли получили право беспрепятственного прохождения проливов Босфор и Дарданеллы. Константинополь выступал гарантом безопасной торговли русских купцов в Алжире, Тунисе и Триполи, обязуясь возмещать негоциантам все убытки, причиненные вследствие любых нападений. О судьбе многострадальной Греции в трактате не было сказано ни слова.

Согласно распоряжению императрицы Качиони должен был отвести все корабли в Триест и там разоружить. Одну часть судов надлежало распродать, а другую – использовать для перевозки греческих переселенцев в Причерноморье.

Получив приказ о расформировании флотилии, бесстрашный грек собрал на городской площади корсаров и все немногочисленное гражданское население острова. Толпа, прослышав о предательстве северного брата, гудела негодованием. Ламбро, поднявшись на ступеньки сожженного турками христианского храма, обратился к согражданам:

– Братья! Заключив мир с Турцией, Россия оставила греков один на один с врагом. Но мы не дрогнем! У нас достаточно пороха и свинца для того, чтобы отстоять Родину. Но с этого дня Екатерина II нам не указ и мы будем захватывать даже те суда, что считаются ее союзниками. Я проклинаю эту лживую женщину! Андреевский флаг больше никогда не поднимется над нашими парусами, ибо ныне он олицетворяет не доблесть и славу, а трусость и предательство!

Отовсюду послышался гул одобрения. И только Русанов, стоявший рядом с Макфейном и Тихомиром, молчал. Закончив речь, Качиони подошел к ним.

– Что скажешь, Капитон?

– Знаешь, Ламбро, я не буду воевать против своей страны. Ведь как только ты пустишь ко дну первый английский или французский купеческий пинк, государыня не только открестится от тебя, но и объявит врагом. А что дальше? Ты будешь воевать с Россией?

– Для меня Екатерина – не указ! – огрызнулся корсар. – А если она осмелится враждовать со мной, то и ее кораблям несдобровать!

– Вот поэтому мне придется выйти из твоей флотилии.

– А как же команда? Неужели корсары «Тюльпана» готовы бросить меня?

– Я дам возможность каждому сделать выбор.

– И куда же ты теперь?

– В Средиземном море мне оставаться нельзя, а в Индийском океане, говорят, до сих пор полно необитаемых островов. Джон мне как-то рассказывал про Либерталию – свободное государство на острове Мадагаскар. Возможно, я пристану к его берегу.

– А почему бы тебе не вернуться в Россию?

– Я не могу оставить команду, которая мне верит. Ведь мы вместе ворочали галерные весла и пять лет брали турок на абордаж… И что же теперь, я должен их бросить? Оставить ребят без гроша в кармане? Нет, так не годится.

– Выходит, будешь пиратствовать? – Качиони исподлобья всматривался в глаза собеседника, пытаясь понять, говорит ли он правду.

В ответ Капитон лишь пожал плечами.

– А ты, Джон?

– Я с ним.

– Тихомир?

– Пойми, Ламбро, мы – вместе.

– Что ж, Бог вам судья. Но в вашем распоряжении останется один «Тюльпан». «Магнолию» и «Олифант» я вам не отдам!

Друзья переглянулись, и у Капитона на скулах нервно заходили желваки.

– Ладно-ладно, – согласился Макфейн, пытаясь погасить огонь раздора. – Но я надеюсь, ты позволишь нам запастись припасами и порохом?

– Сколько угодно. Сами знаете, этого добра у нас хватает. – Он опять повернулся к Русанову: – А может, сходим в последний раз на Саида-Али?

– Нет, Ламбро. Я не могу ослушаться императрицу.

– Да ведь она о тебе – ни сном ни духом! – грек нервно взмахнул рукамию – Его похоронили шесть лет назад, а он «не могу ослушаться»!

– Это мое дело, – резко ответил Русанов, – не тебе решать!

– Ах, так? Командовать понравилось? – сверкнул злым взглядом Качиони. – Да чтобы завтра я вас не видел! Ясно?

– Не задержимся, – проговорил Русанов, – не переживай!

Но едва взошла заря, провожать «Тюльпан» высыпал весь остров. С берега было видно, как вместо Андреевского на грот-мачте взвился черный, с белым крестом и саблей, флаг. Впереди, у самого форштевня, между волн ныряла Девочка, выводя парусник на безбрежный морской простор.

Глава 38

Таинственная банкнота

«Королева Ольга» покинула Яффу утром и теперь шла прямым курсом на Порт-Саид. Несмотря на присутствие полицейского, пассажиры, казалось, совсем забыли о том, что злоумышленник находится среди них, и отдыхали на всю катушку. Вечером в музыкальном салоне все кресла были заняты. Повсюду царствовал чарующий голос Анастасии Вяльцевой и аромат дорогих духов. Аккомпаниатор Блюм эффектным проигрышем закончил романс. Небольшой зал потонул в рукоплесканиях. Певица снова и снова погружала слушателей в мир пылких страстей, горьких разлук и неразделенных чувств:

Какая ночь!О, ты взгляни на это небо голубое,Где меркнут ярких звезд огни,И мы, мы вместе, мы одни,Нас в целом мире только двое!Весь этот хор светил небес,Вся эта глубь лазури свода,Земля, и небо, и природа —Все создано для нас одних.Нам песнь любви рокочут струныНезримых арф, воздушный пир.Мы юны, счастливы и любим,Для нас вся ночь, для нас весь мир!

Это был последний номер, и публика, пораженная талантом эстрадной дивы, поднялась и восторженно зааплодировала.

– Если я не ошибаюсь, это стихи Врангеля. Я как-то читала их в «Неве», – прикрываясь веером, неслышно произнесла Вероника Альбертовна.

– Возможно. Я небольшой знаток современной поэзии, дорогая.

– А наш полицейский даром времени не теряет. – Она взглядом указала на Каширина. – Он окружил заботой и вниманием госпожу Матрешкину настолько, что ее взрослая дочь уже изрядно нервничает. Хотя сама юная барышня неровно дышит к господину студенту. Правда, Антон Филаретович здорово пристрастился к мадере. А вот почему буфетчик с него денег не берет – для меня загадка.