Кровь нуар
Шрифт:
Криспин понял намек и остался там, где стоял. Он вообще очень понятливый, и это хорошо.
Белая футболка Ричарда так порвалась, что вид у него был как у танцора в «Запретном плоде» где-то в середине представления. Волосы рассыпались, и сейчас он шел ко мне с лицом в раме каштановой гривы. Он выглядел, как он умел — будто оживший эротический сон. Но улыбка у него на лице была добрая, и не о сексе говорила она, а о чем-то более тонком.
Он тронул меня за лицо, посмотрел в глаза все с той же улыбкой, и столько было нежности в этих карих глазах, сколько я уже год не видела.
— Спасибо, — сказал он.
Я рукой прижала сильнее его ладонь к своему лицу.
— Это был мой гнев, я просто забрала его обратно.
Он не стал отнимать руку, и я позволила себе таять от тепла его ладони.
— Я думал, что он навсегда со мной, и мне его сдерживать.
— Он может снова протечь, — сказала я тихо.
Он наклонился, и я поняла, что он хочет меня поцеловать. Мне хотелось и не хотелось этого. Я вырезала его из своего сердца — этого нового злого, злобного Ричарда, — но сейчас передо мной был Ричард прежний. Ричард до того, как ему столько раз пришлось делать тяжелый выбор. До того, как разозлился на меня навсегда.
Он поцеловал меня мягкими полными губами, хорошо поцеловал, но слишком целомудренно по нашим теперешним меркам. Я поняла, когда он отодвинулся обратно, разглядывая мое лицо, что последнее время, когда мы бывали вместе, ничего у нас не было, кроме секса. Грубого. Приятного, но грубого. Он должен был быть резок, потому что знал, что я это выдержу и мне понравится, но даже в сексе у нас было больше злости, чем любви. Косметический секс — тоже вещь хорошая, но не тогда, когда нет ничего другого.
— Я куда больше сейчас чувствую себя самимсобой, чем бывало уже много месяцев, Анита. Годыпсихотерапии не дали бы мне того, что ты сейчас сделала.
— Знай я, что могу отобрать свой гнев обратно, я бы давно так сделала, Ричард.
— Знаю, — ответил он.
Взяв мою руку в свои, он обернулся к ожидающим волкам. Я уж забыла, когда мы в последний раз просто держались за руки. Он даже в церкви перестал это делать, и потому все наши прикосновения бывали только наедине и только сексуальными. Я уже начала подумывать, что мне надо вернуться в мою прежнюю церковь, чтобы он и его родные оставили себе свою. Если мы разорвем навсегда, то мне проще будет сменить церковь, чем всему клану Зееманов. Но в этот момент соприкосновения рук я не могла не подумать, что еще в нем изменилось — кроме того, что он себя чувствует сам собой.
Я отогнала эту мысль. Давно уже бросила мечты о жизни с ним за белым штакетником. Он единственный мужчина, который заставил меня пожалеть, что это не моя жизнь. И сейчас, взяв его за руку, я не могла не задуматься снова, не упустила ли я свой шанс. Не он ли единственный, с кем это могло бы получиться?
И тут же я поняла, что эмоция это не моя и мысль не моя тоже. Ричард не единственный мужчина в моей жизни, заставлявший меня задумываться, не мог ли бы он стать единственным, кабы не ardeur. Но держа его за руку, ощущая его эмоции, я сожалела о несбывшемся — и сожаление это было мое.
— Надо найти амулет, — сказал Ричард.
Трое вервольфов посмотрели на него так, будто и этому новому Ричарду тоже не очень доверяли.
— Как ты, Ульфрик? — спросил Шанг-Да.
— Так хорошо, как давно не было, — ответил он, поглаживая мне ладонь большим пальцем.
— Амулета нет на полу среди одежды, — доложил Джемиль, глядя на меня мимо Ричарда. — Хотя два ножа Аниты мы нашли. На одном из них кровь.
— Это моя, — сказал Криспин у меня из-за спины.
Ричард обернулся к тигру, не выпуская мою руку:
— Зачем Аните понадобилось тебя резать?
— Это не она, — ответил Криспин.
Он продолжал смотреть на нас, но не на наши лица, не на мое обнаженное тело. Он не отрывал глаз от наших сцепленных рук.
— Это я, — сообщил Джейсон.
Ричард повернулся к Джейсону — слегка потянув меня за собой.
— Зачем?
— Давай я сошлюсь на пятую поправку и не буду против себя свидетельствовать? Ты сейчас на меня не злишься, и пусть оно так останется.
— А ты думаешь, что от ответа на мой вопрос я снова могу на тебя разозлиться?
— Может случиться, — кивнул Джейсон.
Ричард обернулся ко мне:
— А что думаешь ты?
Я сжала его руку и ответила:
— В конце концов мы все подружились.
Он нахмурился:
— Тигр на тебя напал?
— Он напал на Джейсона, — ответила я, — и я приняла нападение на себя.
Ричард всмотрелся мне в лицо:
— И все равно вы с ним оказались в постели.
Я кивнула и попыталась высвободить руку, но он держал, и я не стала вырываться.
— Ричард, пожалуйста, не надо.
— Ульфрик, она хочет, чтобы ты отпустил ее руку.
— Криспин, все в порядке, — сказала я ему.
Он покачал головой:
— Ты — королева. Королев никто не трогает, если они этого не хотят.
Ричард привлек меня к себе, не выпуская руку. Я уперлась ладонью ему в грудь, чтобы мы не сплелись так тесно, как могли бы.
— Мне не нужно, чтобы вы за меня дрались. Ни один из вас, понятно?
— Но наша культура этого требует, — возразил Алекс.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я знаю, что меньший волк умеет делиться, — сказал Криспин, — и рыжий тигр тоже. Но от твоего Ульфрика разит моногамией и собственничеством.
— Криспин, — обратился к нему Алекс. — Они же не могут придерживаться законов тигра, если не знают, в чем они состоят.
— Объясни нам правила, — попросил Ричард.
Он снова попытался привлечь меня к себе, но я уперлась ладонью ему в грудь, чтобы чуть-чуть сохранить расстояние, потому что у меня блеснула уверенность. Просто надо всех остальных выгнать из комнаты. Мне только Ричард нужен. И нам никто не нужен больше. Что я себе думала со всеми остальными?