Кровь огненного бога
Шрифт:
– Я наёмник из Ирманского графства, – Летидар улыбнулся стражнику, как старому приятелю. – Получил расчёт и теперь направляюсь на родину – в Медон, что на берегу Срединного моря. К вам заехали, чтобы передохнуть, и снова в путь. Хороший у вас город…
Стражник с подозрением осмотрел гостя и подумал, кого только не бывает в этом Медоне (о котором он знал только из россказней досужих купцов). Потом для порядка поинтересовался:
– А это кто с тобой?
– Жена и её брат. Везу знакомить с родителями.
Стражник понимающе кивнул и, решив, что опасности для города от чужеземцев нет, подался в сторону,
Когда миновали ворота, Мая приблизилась к Летидару и сквозь смех спросила:
– Жена, значит?
Летидар только пожал плечами, показывая, что это у него вырвалось случайно, для пользы дела.
Вскоре заселились в гостиницу на центральной площади, взяв два соседних номера на верхнем этаже: один – для Летидара, другой – для Жданка и Маи. После, посетив баню в находящемся поблизости здании, поужинали и отправились спать.
––
Летидар лежал на деревянной кровати и смотрел в окно. Ночь была ясная. Небо дышало бесконечностью. Звёзды окружили золотистый месяц и игриво подмигивали то ли друг другу, то ли глядящему на них человеку…
Чувства неясные и сумбурные (как иногда мысли) распирали грудь воина, заставляя сердце биться быстрее обычного. Что случилось? Им овладело предвкушение чего-то важного, что перевернёт его жизнь, изменит суть. Хотелось одновременно, и плакать навзрыд, и раскручивать тело в бешеном танце, и выть на месяц и звёзды вокруг него. «Что со мной?! Объясните!» – взывал молодой дарс к предкам, к роду, уходящему корнями на много столетий в прошлое. Ответа не было. Но он будет. Ему дадут знать…
Под утро сон всё же сморил воина – принял его в ласковые объятия.
––
Летидар проснулся от стука в дверь. Глянув в окно, он увидел, что день уже давно пришёл и на правах господина расположился в городе. Вскочив и накинув одежду, Летидар подбежал к двери и распахнул её.
– Ты что, муж, спишь так долго? – Мая расплескала ему навстречу брызги весёлого смеха; невозможная синева её глаз наполнила его восторгом, зовущим в пляс, но в то же время околдовала – лишила возможности нормально двигаться.
Девушка впорхнула в комнату и устремилась к окну; солнечные лучи охватили её фигуру, показывая сквозь платье безукоризненные формы.
– Какой у тебя чудесный вид на площадь!
Он был поражён, будто впервые узрел эту женскую грацию в каждом её жесте, её совершенный стан и небесную улыбку… Его тело превратилось в каменное изваяние.
– Я уже спускалась вниз и поболтала с хозяином. Сегодня ярмарка на соседней площади. Она до часу дня. Так что, если мы хотим успеть, надо пошевелиться. Кстати, я заказала нам завтрак.
Летидар промолчал: он был не в силах говорить. Девушка, проходя мимо, коснулась его рукой и поспешила в свою комнату. Он бы всё отдал, чтобы она осталась здесь ещё – хоть немного…
– Поторопись! – донеслось уже из коридора.
«Да что это со мной?» – подумал Летидар, пытаясь освободиться от оцепенения.
И вдруг он ощутил присутствие своих предков. Они вошли в него, расслабили напрягшиеся мышцы и наполнили его спокойствием и теплом. «Ничего страшного – это любовь, – прошептали родные голоса. – Всё будет хорошо».
––
Посетив кишащую людьми торговую площадь, находящуюся в двух кварталах от гостиницы, и купив всё, что они посчитали нужным, Летидар, Мая и Жданко, довольные, но немного утомлённые гамом и шумом, вернулись в свои номера.
После обеда все вместе отправились осматривать город. «Что там занятного?» – пришло Летидару в голову, но он промолчал, решив, что его подопечным, наверное, будет интересно.
Выйдя на середину центральной, вымощенной булыжником площади, они не спеша оглядели большой храм с устремлённым в небо серебряным шпилем. Стены храма пестрели изображениями рыб золотистого цвета. Над дубовой, декорированной медью дверью была нарисована полуженщина-полурыба с зелёными глазами и волосами, с трезубцем в руке. Она строго взирала на посетителей, словно проверяя их благонамеренность.
– Здесь поклоняются речной богине, – сообщил Летидар. – Её зовут Сонна, как и реку.
– Ясно, – кивнула Мая.
Трёхэтажная ратуша, крытая красной черепицей, была наряжена в платье весёлой настенной росписи. Её высокое и широкое крыльцо выпирало в пространство площади, как выдвинутый ящик комода. Близко к краю на крыльце примостилась бронзовая сульптура рака с расставленными клешнями. Птицы, надо думать, любили это место: скульптура была густо загажена.
Рядом с ратушей торчала круглая выбеленная башня с набатным колоколом наверху. В тени её металлического козырька, на низких каменных ступенях, разлеглись несколько кошек с подёрнутыми поволокой глазами. Недалеко от них беззаботно и совершенно безнаказанно суетилась и громко чирикала стайка воробьёв.
Закончив осмотр площади, путники двинулись к городской стене по безлюдной улице, выбранной наугад. Чем дальше они удалялись от центра, тем безрадостнее становилась картина. Улица делалась всё грязней и захламлённей. Мусор, который, по всей видимости, вываливался прямо под ноги, довольно сильно вонял. Мая и Жданко с напряжением следили за тем, чтобы во что-нибудь не наступить. Летидар брезгливо морщил нос, вспоминая красоту родных гор и чистоту их воздуха.
Наконец они наткнулись на одного из местных жителей. Прямо посреди дороги играл мальчик лет пяти-шести, со светлой шевелюрой, с чумазым лицом и неожиданно умными глазами. Он соорудил из куска доски и других подручных материалов какую-то повозку, пень его знает как, приладил к ней привод и, основательно упершись ногами в землю, с беззаботной беззубой улыбкой крутил этот самый привод; и повозка ехала, преодолевая преграды из мелких предметов. Путники, остановившись, с интересом уставились на ребёнка. Было в нём что-то настоящее…
Вдруг из-за поворота впереди вывернули два всадника и, пришпорив коней, перешли в галоп. Они неслись, не обращая внимания на мальчишку, ещё немного, и он будет сбит, растоптан…
Мая, вскрикнув, бросилась спасать кроху.
Летидар, ринувшись навстречу опасности, прыгнул, подобно крупной кошке, на шею первого скакуна и резким движением повернул его голову по кругу и вниз. Скакун полетел кубарем, увлекая за собой седока. Летидар откатился в сторону, взглядом отметив, что Мая с мальчиком на руках успела отпрянуть к стене дома. Сумел он вырвать для неё мгновение – прервал дикий лошадиный бег. Второй конь, споткнувшись об упавшего первого, грохнулся на то место, где только что играл ребёнок. Его наездника выкинуло из седла на несколько шагов по направлению к площади.