Кровь с небес
Шрифт:
И, вот мне снилось, что я встал с постели. Я только угадывал все предметы вокруг, но не видел ничего. Широко раскрыв глаза, я пытался проникнуть взглядом сквозь эту абсолютную пустоту.
Тени, еще более черные, чем окружающая тьма, лежали на прежних, привычных местах.
Дедушка Гунгви мне снился всегда стоящим во весь свой маленький рост; он был иссохшим, похожим на обструганный ствол можжевелового деревца, с которого сняли кору. На такое деревце, на обтесанные культи веток, привязывают тыквы для просушки, или надевают бутылки, чтобы стекла вода, или же вешают кожаные сумки
Прадедушка Гунгви в моем сне тоже стоял. У него были седые волосы до плеч, седая окладистая борода, закрывающая грудь, патронташ на поясе. Его лицо было словно высечено из грубо обтесанного камня, за пожелтевшей куделью усов совсем не было видно губ. Росту он был самого заурядного, но, несмотря на это, прадедушка пережил столько, что и великану не под силу было бы вынести. Кроме всего прочего, прадед выжил, когда в него попала молния. Она прошила его насквозь, от маковки до пят. Закончилось все это – я имею в виду случай с молнией – тем, что прадеда окутал густой едкий дым: начала тлеть одежда, да обгорели концы волос. И поэтому, когда порой ему говорили: «Банту! Разрази тебя гром!» – он отвечал только: «А тебя – два! Я-то свой уже получил!»
Сколько себя помню, с самого моего детства прадедушка всегда заговаривал со мной первым. Для него всегда много значили возраст и воспитание: прадед родился еще в прошлом веке, в просвещенном восемнадцатом столетии.
«Ну так что?» – спрашивал он, почти не открывая рта.
Я пожимал плечами в ответ. Я всегда так делал в детстве, так отвечаю и теперь, когда стал взрослым. Ну так что «что»? Я пожимал плечами, и обычно это означало много разного: я хочу пить, я голоден, мне не спится. «У меня все хорошо, – произносил я вслух, – а как вы поживаете?»
Прадедушка улыбался. Видно было, что во рту у него остались только передние зубы. «Хорошо-то тебе хорошо, да только что-то не похоже», – усмехался он, скептически поглядывая на меня.
Это была правда: дела мои в самом деле шли неважно. Я в то время слишком много работал.
«Отвяжитесь вы от него!»– вмешивался дедушка Гунгви, обращаясь к своему отцу. По словам моей матери, дед всегда был очень суров со своими детьми, но мягок, даже излишне нежен в обращении с внуками. Внуки были плоть от его плоти и кровь от крови, в них было продолжение жизни. Они наследовали имя, они были новым упругим зеленым побегом на семейном древе. И так далее и тому подобное.
Дед в моем сне был точь-в-точь таким, каким я его запомнил, каким я его увидел однажды в детстве. Деда обрядили, словно он собирался на праздник, его обмыли с содой, и чистая кожа была совсем как у живого.
Дед и прадед с отцовской стороны никогда не появлялись в доме, они ни разу не заходили. Их словно вовсе не было. Я думаю, так случилось из-за моей матери. Она всегда держалась на расстоянии от родни мужа, то есть моего отца. Конечно же, она была хорошей невесткой, Бог свидетель, ее не в чем было упрекнуть. Она была заботливой и внимательной, даже слишком внимательной, но ведь известное дело: когда мужчина женится и уходит из дома, то семья жены приобретает сына, а семья мужа – теряет.
Это дождь был повинен в том, что я спал и видел во сне, как просыпаюсь, ощупью выхожу из спальни и бреду вниз. Я иду на кухню, чтобы выпить воды.
Первая ступенька лестницы скрипит. И на ней, так мне снилось, сидит мой отец. «Я слишком рано вас покинул, я едва успел увидеть, как ты стал подрастать, – говорит он. Потом он сутулится, вбирает голову в плечи и продолжает: – Но я все равно доволен. Мне не в чем тебя упрекнуть, слава богу, у вас ни в чем нет недостатка. Ни у тебя, ни у твоего брата, ни у матери».
«Да, ни в чем недостатка… У нас все есть, но, отец, вы правы, слишком рано вы от нас ушли…» И тут у меня перехватывает горло.
Тогда я тоже усаживаюсь на ступеньку рядом с отцом. Но я не знаю, о чем я мог бы ему рассказать. Обычно мы просто долго смотрели друг на друга.
Однако на этот раз, в полной темноте, мы сумели подробно поговорить об очень многом. Раньше мы никогда столько друг другу не говорили. И быть может, имей мы даже такую возможность, впредь никогда бы не сказали.
И вот той ночью я попросил у отца совета. «Что мне делать, – спрашивал я, – как мне поступить с этим делом?»
«Как обычно, как ты всегда поступал до сих пор, – отвечал мне отец. – Делай так, как тебе кажется правильным».
«Да, верно, но тогда мне придется отказаться от этого дела. Однако что-то мне подсказывает… Я совсем не занимался этим Танкисом… Но есть одно „но“».
«Что-то в этом деле тебя смущает, так?»
Во сне я в ответ отрицательно помотал головой. Но я хотел сказать – да, у меня это дело в самом деле вызывало сомнения. «Танкису еще и двадцати лет не исполнилось, – говорил я каким-то чужим голосом. – Его обвиняют в том, что в Истиритте [4] он убил некоего Солинаса. Филиппе Танкис – заморыш, судя по записям тюремной картотеки, его рост – метр пятьдесят три, и весит он сорок семь килограммов. У него больные легкие…»
4
Истиритта – небольшой городок на Сардинии, неподалеку от г. Нуоро
«М-да… И что дальше?»
«А дальше вот что: этот самый Солинас весил семьдесят килограммов. И рост у него был метр шестьдесят. При всем том он был задушен насмерть».
Отец задумался. «И что же, ни ножа, ни ружья, ни пистолета там не обнаружено?» – спросил он, немного помолчав.
«Совсем ничего: задушен голыми руками». Теперь я тоже замолчал и стал ждать, что он на это ответит.
После минутной паузы он заговорил: «Это очень странно. Послушай, посоветуйся с каким-нибудь врачом. Бывают такие психические заболевания, очень опасные и тяжелые случаи, при которых даже самые кроткие больные во время приступов могут превращаться в кровожадных зверей. Речь идет о психике, внешне это не заметно. Человек кажется нормальным, а потом у него в мозгу что-то происходит – и все, конец…»
«Поговорить с врачом…» – мысленно отметил я.
Внезапно сон вновь перенес меня в кромешную тьму. Все тени, окружавшие меня, исчезли.
Был ли то шум дождя, или же откуда-то из дальнего далека меня звал отец, его голос повторял мое имя?
«Бустиану… Бустиану…»
– Бустиа!
Я открыл глаза и сразу же почувствовал сильное головокружение.
– Поговорить с врачом… Врача… – пробормотал я, еще не совсем отойдя от сна.
– Что с тобой? Тебе плохо? – Мать стояла перед моей постелью.